Бабушки - [98]

Джеймс изредка встречался с Дональдом, который уверенно — и успешно — строил карьеру политика. Несколько раз к Джеймсу в гости приезжал Джек Ривз. Джеймс стал посещать один из клубов и играл в крикетной команде — неплохо играл, надо признать. Он сделал предложение Хелен Гейдж, которая в войну служила в Земледельческой армии. Хелен, хорошенькая жизнерадостная девушка, не отличалась особой чувствительностью. Джеймс рассказал ей, с каким душевным трепетом он ждал конца войны. Она согласно закивала, но вряд ли поняла, что имелось в виду. Миссис Рейд обрадовалась предстоящей женитьбе сына: она втайне опасалась, что тот никогда не найдет себе спутницу жизни и превратится в угрюмого молчуна, искалеченного войной, неспособного поделиться с близкими своими переживаниями. Джеймс мало рассказывал о годах, проведенных в Индии, но оставался в меру общительным и не замыкался в себе. Ночные кошмары его не мучили.

Перед свадьбой он признался Хелен, что в Кейптауне у него есть сын от связи с замужней женщиной и что когда-нибудь он поедет их навестить. На самом деле Джеймс отправился в Лондон через неделю после возвращения домой и выяснил, что заграничные путешествия для обычных людей практически невозможны — требовались связи и знакомства. Пассажирские лайнеры все еще использовали для транспортировки войск, о перелетах не было и речи. Ждать придется не месяцы, а годы.

К ожиданию Джеймс привык, уверенный в том, что их с Дафной любовь неподвластна течению времени и никогда не угаснет. Они встретятся, и Дафна раскроет ему объятия — словно и не было долгих лет разлуки.

Хелен поинтересовалась, сколько лет мальчику, великодушно назвав его «дитя любви». Джеймс обрадованно расцеловал ее и сообщил точный — чуть ли не до минуты — возраст сына. Такая дотошность неприятно поразила Хелен: до сих пор у нее не было никаких оснований сомневаться в чувствах жениха. Она поняла, что нечаянно задела глубокую, тайную страсть Джеймса — так иногда во сне распахиваешь запертую дверь, за которой открывается яркий неведомый мир. Хелен поглядела на преобразившееся лицо Джеймса и едва не разорвала помолвку. Ей стало ясно, что он никогда не разделит с ней волшебный уголок своей души. Этот случай прояснил для Хелен ее отношение к Джеймсу, которое она не могла для себя сформулировать. «Я его заполучила, — думала она. — Я, а не та, другая. Он сказал мне, что любит меня». Сама Хелен очень тепло относилась к Джеймсу. Вдобавок, у нее тоже были интрижки (случайные связи в войну никого не удивляли), однако никто не разбил ей сердце, хотя один из ее поклонников погиб в Нормандии. Она рассказала Джеймсу о своих прежних связях и — к своему крайнему изумлению — разрыдалась, вспомнив об утраченных жизнях: ее поклонник, ее брат (утонул на переправе в Дюнкерке), ее двоюродный брат (убит при осаде Тобрука), знакомый в пожарной дружине (погиб при бомбежке Лондона).

Джеймс обнял ее, но Хелен знала, что его сердце никогда не будет полностью принадлежать ей.

— Сколько лет ребенку?

— Почти шесть… Пять лет, одиннадцать месяцев и десять дней.

Их свадьба была скромной.

Жизнь шла своим чередом. Каждое воскресенье Джеймс и Хелен приходили на обед к его родителям и проводили отпуск с родителями Хелен — те жили в Шотландии. Родилась дочка, которую назвали Дейрдре — в честь ирландской королевы, героини поэмы Джеймса Стивенса. Хелен стихи понравились, хотя она и шутила, что девочке непросто будет состязаться с такой необыкновенной красавицей. Впрочем, малютка росла прехорошенькой.

Через восемь лет после окончания войны Джеймс заявил Хелен, что собирается в Южную Африку. Он мог бы поехать туда и раньше, но не хотел плыть на корабле, пришлось дожидаться возможности отправиться самолетом. Хелен не возражала, зная, что это бесполезно. Джеймс никогда сам не упоминал о сыне, но если жена спрашивала, то тут же отвечал: «Сейчас ему семь лет, три месяца и десять дней», словно сверяясь с невидимым календарем. Она прекрасно понимала, что дело совсем не в возрасте ребенка.

Самолет приземлялся на дозаправку и долго стоял сначала в Хартуме, потом у озера Виктория, затем в Йоханнесбурге. Джеймс вспоминал свои мучения на военном транспорте и поражался легкости перелета. Наконец они сели в аэропорту Кейптауна. Джеймс поселился в скромной гостинице с видом на океан. В гавани среди бесчисленных кораблей мирно высился пассажирский лайнер, сверкая свежей краской. Джеймс достал из чемодана пухлый пакет и пошел по незнакомому городу. Наконец он попал на улицу, которую так хорошо помнил: ряд особняков, окруженных садами. На знакомой калитке почему-то красовалась фамилия Вильямс, а не Райт. В соседнем доме по-прежнему жили Стаббсы. Джеймс остановился напротив особняка Дафны и не сводил с него напряженного взгляда. Сам дом он помнил частями: веранда, его закуток, спальня Дафны. На веранду вышла пожилая женщина с книгой в руках, села в плетеное кресло, надела солнечные очки и посмотрела на океан. Джеймс перевел взгляд на особняк Бетти: за окнами кто-то шевельнулся. Горничная? Чернокожая женщина в белом тюрбане. Он перешел дорогу, толкнул калитку и встал под деревом в саду. Когда-то здесь ломились от угощения столы, толпились солдаты. Дерево в соседнем саду навечно запечатлелось в памяти Джеймса: там он увидел двух красавиц — блондинку и брюнетку — в ярких нарядах.