Бабур (Звездные ночи) - [30]

По обычаю покрывало с лица невесты должен снять чистый маленький мальчик. Тогда Кутлуг Нигор-ханум гостила в Самарканде: ее пригласили на свадьбу Султана Ахмада, и пятилетний Бабур был с матерью. У Султана Ахмада сыновья умерли, и, хотя Кутлуг Нигор-ханум завидовали, а на мальчика посматривали косо, все же именно ему, Бабуру, под возгласы пожелания — «да родит молодая сына, как лев», — довелось стянуть покрывало. Многое из того события стерлось начисто в его памяти. Но свое непонятно-горячее чувство, которое он испытал, когда под его ручонкой открывалось нежное лицо девушки-невесты, — помнит. Он знает теперь, что это было чувство восхищения прекрасным. Он испытывал его с тех пор много-много раз — читая прекрасные стихи, слушая прекрасный напев, погружаясь душой в красоту пейзажа. И образы луноликих красавиц все чаще тревожили воображение Бабура — и наяву, и во сне. Пятилетний мальчик не понимал, конечно, особой прелести женской красоты, хотя и запомнил свое волнение перед нею; юноша Бабур, когда ему нахваливали красоту самаркандской невесты, живо представлял себе, какая она, Айша… Вспоминалась и невеста Султана Ахмада, и прекрасные героини книг. Бабур, и не видя Айши, уже любил ее — юношеским своим воображением, пылким и нежно-целомудренным вместе.

Так если прекрасная Айша томится в неволе у его врагов, может ли он, Бабур, спокойно сидеть в Андижане, зная об этом?..

— Господин Касымбек, — сказала Кутлуг Нигор-ханум. — Судьба невесты нашего мирзы беспокоит и нас. Мы писали ее матери, просили отправить Айшу-бегим в Ташкент к ее старшей сестре Розии. Возможно, эта наша просьба уже выполнена…

Касымбек отрицательно покачал головой.

— Увы, ханум, не выполнена, — сказал он. — Ваш слуга постеснялся сразу показать повелителю письмо, которое мною получено недавно из Самарканда от… одного из верных моих людей…

— Что за письмо? Что-нибудь случилось? — забеспокоилась мать Бабура.

— Айша-бегим вместе с матерью и сестрой собралась уехать в Ташкент, была готова уехать, но мирза Байсункур задержал их и, мало того, велел возле их дома поставить стражу. Из дома, говорят, никого не выпускают. И вправду — плен. Теперь пленницы ждут избавления только из Андижана!

Бабура мгновенно охватил гнев. Байсункура, так подло поступающего с бедной девушкой, должно покарать! Желание тотчас же отправиться с войском в Самарканд стало подавлять все другие.

Ханзода-бегим почувствовала, как изменилось состояние души брата.

— О амирзода, пусть всевышний поможет вам побыстрее освободить пленниц! — сказала она. — Но разве избавление может принести только война, только раздор? Разве военный поход не усилит вражду? Мирза Байсункур, коли узнает о вашем походе, еще больше невзлюбит Айшу. Может быть, ее освобождение следует, мой повелитель, поискать на дорогах мира…

Бабура разозлили эти слова.

— Мира?! Искать путей к миру — с обидчиком?

Мать обратилась к Бабуру:

— Отправьте к мирзе Байсункуру посла мира, сын мой… Раздор между вами можно уладить.

Как можно говорить о мире, когда война уже идет? Мир предлагает первой та сторона, которая считает себя слабее. Он не слабее Байсункура.

— Байсункур свершает насилие! А я должен смириться с этим и отправить посла просить замиренья? Стать на колени, чтоб жениться на Айше? Нет, на удар отвечают ударом!

— Высокородная ханум, в нынешнее время смирением насилия не одолеешь! — Касымбек взглянул на Бабура. — Средь сильных надо стать сильнейшим. И потом, мы говорим не о чем-нибудь — о Самарканде! Все стремятся к нему, все желают его! С севера зарится на Самарканд Шейбани-хан. Властитель Гиссара Хисров выжидает благоприятных обстоятельств, чтоб выступить на Самарканд. Мирза Байсункур властитель слабый, ему не удержать столицу Мавераннахра. Если ее не возьмет наш повелитель, возьмут другие — и гордость его дедов перейдет в руки чужих родов. А если Шейбани или Хисров овладеют Самаркандом, то они так усилятся, что и Андижану… и нам тогда будет еще труднее. Никак нельзя упустить время!

— А почему бы всем потомкам эмира Тимура не собраться и не заключить военный союз? — спросила Кутлуг Нигор-ханум, с явным огорчением ожидая ответа, известного и ей самой.

— Под чьей рукой, под чьим знаменем? Какая сила их соберет? У Байсункура нет ни силы, ни ума. Мавераннахр может спасти только наш повелитель — мирза Бабур. Вот почему мы посвятим всю свою жизнь этой цели — и нашему повелителю. Вот возьмем в этом году Самарканд, тогда, по воле аллаха, опасности будут позади, и тогда в самом деле наступят мир и спокойствие. И время, когда можно строить любые дворцы!

Ханзода-бегим громко спросила разошедшегося визиря:

— Значит — коротко: просьба нашей матушки уговорить беков отвергается вами?

Касымбек почтительно приложил ладонь к груди:

— Простите своего недостойного слугу за откровенность, бегим, но по разрешению моего повелителя я высказал то, что у меня на душе.

Так Бабур попал меж двух огней. «Заключи мир, будь строителем!» — говорит ему мать. И это означало: «Живи без забот, как сайгак». Но Касымбек правильно говорит, что мир ныне не для спокойствия. Среди хищных волков недолго проживет сайгак, средь волчьих стай надо быть львом.