Сэт завтракал в одиночестве. Он правильно сделал, что исключил Лию из своей жизни. Но тогда почему же он так ужасно себя чувствовал?
Он раздраженно шелестел газетой, пытаясь сконцентрироваться на последнем восстании на Филиппинах. Но он не мог забыть лицо Лии.
Сейчас он хотел ее так, как не хотел еще ни одну женщину в мире.
Не в силах побороть в себе это желание, он из ресторана направился к домику. Он остановился на крыльце, прислушиваясь к музыке. В ней были такие же неуверенность и безрадостность. Но с каждой нотой он убеждался все больше — Лия написала тогда эти письма. Значит, она хотела поддерживать с ним связь. Теперь неудивительно, что она так бесилась, когда они впервые встретились здесь, на острове.
Ему необходимо было сказать, что он ей верит. Входная дверь была не заперта. Сэт вошел. Ее ноутбук стоял на столе, на мониторе высвечивалось множество нот. Она, должно быть, в спальне. В этот момент она начала играть модерн после трогательного Чайковского. Сэт забыл, что это был не его дом. Автоматически он нажал знак пробела на компьютере. На экране появилась фотография, которая отвлекла его от музыки. Маленькая девочка в ночной рубашке улыбалась ему с экрана. Очень милая девочка, с кудрявыми каштановыми волосами и зелеными глазами — такими же, как и у него.
Сэт опустился в ближайшее кресло, не отрывая взгляда от монитора. Девочка наклонила подбородок так, как часто делает и сама Лия. Ребенок Лии... Может, и его тоже?
Той ночью он не предохранялся. Эта девочка вполне могла быть его дочерью. Так вот почему Лия написала ему два письма, учитывая, что одно может где-то затеряться!
Глаза этой девочки, эти зеленые глаза... Оказывается, он стал отцом.
Его сердце бешено колотилось, как будто он добежал с одного конца острова до другого. Его руки похолодели. Уже семь лет он был отцом и не знал об этом. Семь длинных лет...
Она вошла в гостиную. Увидев его, она словно окаменела.
Сэт! В ее доме. Напротив ее компьютера с фотографией Маризы. Она набрала в грудь воздуха и сказала, пытаясь говорить помягче, но ее голос звучал бессердечно:
— Она твоя дочь, Сэт.
— Я уже догадался, — наконец-то смог произнести он.
— Вот о чем я написала тебе в тех двух письмах спустя два месяца после нашей встречи. Хотела сообщить, что я беременна. Но ты не получил моих писем.
— Я их действительно не получил. Но я верю, что ты их написала. Как ее зовут?
— Мариза. Ей семь.
— Она знает обо мне?
— Не совсем... Когда она впервые спросила о тебе, я сказала, что очень плохо тебя знаю и ты не мог на мне жениться. Она никогда не спрашивала, как тебя зовут.
— Ты собиралась рассказать мне обо всем когда-нибудь в будущем?
— Не знаю.
Вся его злоба куда-то исчезла.
— Ты должна была мне сказать в ту минуту, как мы только встретились! Мне необходимо увидеть Маризу.
— Не торопи меня!
— Семь лет, Лия! Меня обманывали все это время. А теперь ты говоришь мне, что я тебя тороплю?!
— Обманывали? Но ты же не хочешь иметь детей!
— У меня уже есть дочь, хочу я этого или нет.
Его глаза сверлили ее.
— Кто сейчас с ней?
— Няня, хороший по совместительству друг. Мариза обожает ее. Нэнси настаивает, чтобы раз в году я выбиралась куда-нибудь отдохнуть на несколько дней. Без концертов, без дочери.
— Значит, Мариза остается дома, когда ты гастролируешь?
— Это что, допрос, чтобы понять, хорошая ли я мать?!
Он подступил ближе.
— Нет, извини. Я совсем не то имел в виду. Я вовсе не сомневаюсь, что ты лучшая мать на свете!
Она положила голову на его плечо.
— Иногда бывает тяжело. Гастроли изматывают. Если я уезжаю надолго, иногда они с Маризой ездят со мной. В противном случае Мариза остается дома — я пытаюсь, чтобы она жила нормальной жизнью. Но я не могу бросить музыку!
Он засмеялся.
— Она музыкальна?
— Не может сыграть и ноты. Но она обожает книжки и уже написала около десяти собственных историй.
— Мой папа обожает книжки. До пенсии он владел издательским домом, а сейчас пишет новеллу.
— О, Сэт, что же теперь нам делать?
— Сначала я съезжу домой и выясню, что же произошло с теми злосчастными письмами. Ты поедешь домой и расскажешь Маризе обо мне. Потом мы встретимся.
— На словах все звучит довольно просто. Никакой женитьбы, никаких детей — вот что ты сказал. Я тоже не хочу замуж, так что с этим проблем нет. Но у тебя есть ребенок, и этот факт потребует от тебя взять определенные обязательства, а у меня такое чувство, что это то, чего ты больше всего боишься!
Она была абсолютно права.
— Я не могу игнорировать Маризу, как будто ее не существует на свете. И у меня есть обязательства, нравится мне это или нет. Точно так же, как я тебя оставил беременной, нравилось тебе это или нет... Но что ты имеешь против замужества?
Она освободилась от его объятий:
— У меня просто нет на это времени!
— Ты слишком занята, будучи музыкантом и матерью-одиночкой одновременно?
— Именно!
— Но если бы ты была замужем, ты уже не была бы матерью-одиночкой...
— Если ты такой умный, ты, случайно, не можешь объяснить мне, что мы будем делать дальше? Стоит нам взглянуть друг на друга, и у нас начинают играть гормоны. Мариза — доверчивое и невинное существо. Я не стану заниматься с тобой любовью у нее под носом.
