Бабкин лазарет - [4]
Сестра аккуратно разбинтовала шею сержанта, зажгла спичку и молча осмотрела фурункулы больного.
— Где больше болит? — тихо спросила она.
— Голова… С затылка…
— Кроме стрептоцида, ничем помочь не могу. А его ты переглотал дай боже. Влияет на сердце. Тебе бы порошков десять пенициллина. Это так хорошо помогает при фурункулезе. Но его у нас нет.
— Заходил я вчера в медсанбат соседней пехотной дивизии, просил, хотел даже купить, но он, говорят, на вес золота, — сказал я сестре. — Но старшина обещал.
Не зная, чем помочь больному, сестра рассеянно смотрела на ручные часы, сторожа время, чтобы взять у больного градусник.
— Да, температура высокая, — вздохнув, сказала сестра и стряхнула градусник. — Тридцать восемь и пять. В госпиталь, немедленно в госпиталь! — Гремя сапогами, она стала слезать с печки. — Я сейчас же иду к военфельдшеру и выписываю тебе направление. А ты, — она посмотрела на меня, словно я был у нее в подчинении, — сейчас же иди к начальнику штаба и выписывай на сержанта аттестат… С такой температурой шутить нельзя.
Упоминание о госпитале резануло сержанта как ножом по сердцу. За войну он уже три раза лежал в госпиталях: два раза по ранению и раз после контузии. Кроме больничной тоски, запаха лекарств и коечных смертей, ничего в госпиталях он не увидел. Лежать в одной палате со слепыми, с безногими, с искалеченными на всю жизнь…
— Сестрица, пока не нужно… подождем еще денька два, постараюсь здесь отлежаться… Старшина медсанбата мне обещал достать десять грамм пенициллина. Думаю, не обманет.
Поздно вечером, часу в одиннадцатом, сержанту стало хуже.
Я курил папиросу за папиросой, чутко прислушиваясь через открытую дверь к звукам, доносившимся из соседней комнаты, откуда время от времени в равномерную однотонно-скрипучую песнь сверчка вклинивались протяжные глухие стоны, перемежающиеся сдавленными всхлипами. Потом до слуха моего донеслись знакомые звуки металлического цоканья. Как бывалый солдат, более двух лет проносивший на груди автомат, я знал, что такое цоканье получается, когда досылаешь в патронник автомата патрон, чтобы сделать одиночный выстрел. «Неужели он, черт, задумал?..» — пронеслась в голове моей страшная догадка, и я, сбросив с себя шинель, вскочил с кровати. Через несколько секунд я был уже на печке рядом с сержантом. Автомат, который днем висел на крюке, вбитом в стену возле печки, теперь лежал около него, дуло находилось на уровне головы Вахрушева.
— Ты что надумал, Пичава?! С ума сошел?!
— Не могу, Ваня, сил больше нет терпеть… — И тут же я услышал горькие рыдания. Плакал солдат, который в лицо видел смерть и ни разу не дрогнул перед ней. А тут…
— А ты терпи! — почти закричал я на сержанта, взял в руки автомат, разрядил его и спустился с печки. Меня всего трясло. После артобстрелов и бомбежек, под которыми приходилось лежать не раз, меня не бил такой колотун. Хорошо, что сердце словно почуяло беду, и я, ворочаясь, долго не мог заснуть, ловя чутким ухом звуки, доносившиеся из кухни. Я оделся, закурил и уже хотел было идти за фельдшером, но меня остановил голос сержанта, жалобно доносившийся с печки:
— Не ходи, два местных госпиталя забиты ранеными, повезут в тыловой… А до него…
— Ну и хорошо, — возразил я. — В тыловых госпиталях лучше лечат.
— Но это несколько дней тряски… — еле слышался с печки голос Вахрушева. — В грузовике, потом в вагоне… Не выдержу… Не могу шевельнуть головой.
Я снова залез на печку, сел рядом с сержантом и принялся его уговаривать:
— Да ведь и так дальше нельзя… Какие муки-то принимаешь, а там как-никак врачи, есть даже профессора. Вылечат как миленького, получишь аттестат в зубы и нагонишь нас… Мы к этому времени будем где-нибудь уже у границы, если, конечно, будем живы…
— Нагонишь вас… А как миновать пересыльный пункт? Там не разбираются, кто ты — гвардия или не гвардия.
— А ты сделай, как Митрошкин. Тот мимо пересыльного пункта продул на четвертой скорости. Вышел на «варшавку», голоснул четвертинкой и к вечеру был уже у себя в батарее. Не падай только духом. Язык до Киева доведет. Что у тебя память, что ли, отшибло: Первый Белорусский фронт, 5-я гвардейская минометная дивизия резерва Главного командования, 22-я гвардейская минометная бригада, а там-то свой-то дивизион, свою-то батарею, свою братву найдешь с завязанными глазами, — утешал я сержанта и в отсвете зажженной спички видел, что слова мои на него подействовали.
— Ну, ладно… Только сейчас не ходи, лучше утром, — тихо проговорил он. — Заверни мне, у меня табак под подушкой.
Я завернул добротную самокрутку, прижег ее, раскурил и, нашарив в темноте руку сержанта, вложил ее ему в пальцы.
И вдруг в темноте избы откуда-то снизу, из-за печки раздался скрипучий голос бабки:
— Вань, зажги свою лампадку, я встану…
Лампадкой она называла нашу блиндажную «люстру», сооруженную из гильзы 45-миллиметрового снаряда, в которую мы засовывали ленту шинельного сукна, потом сплющивали обрез гильзы и наливали в нее бензин, предварительно растворив в нем горсть соли, чтобы бензин не вспыхивал. Это изобретение, как рассказывали бывалые солдаты, появилось еще осенью сорок первого года в боях за Москву.
Настоящий том содержит в себе произведения разных авторов посвящённые работе органов госбезопасности и разведки СССР и милиции в разное время исторической действительности. Содержание: 1. Лариса Владимировна Захарова: Браслет иранской бирюзы 2. Лариса Владимировна Захарова: Год дракона 3. Лариса Владимировна Захарова: Петля для полковника 4. Иван Лазутин: Сержант милиции. Обрывистые берега 5. Марк Зосимович Ланской: Трудный поиск. Глухое дело 6. Марк Зосимович Ланской: Незримый фронт 7.
Главный герой романа участник войны Дмитрий Шадрин, окончив юридический факультет Московского университета, начинает работать следователем в последние годы сталинского режима. Он выступает против нарушений законности в прокуратуре, из-за чего начинается сложная, драматическая полоса его жизни. В романе показана также судьба многих других современников Дмитрия Шадрина, в том числе незаконно репрессированного комбрига Веригина, бывшего замнаркома Родимова.
В повести известного писателя Ивана Георгиевича Лазутина описываются героические будни советской милиции, охраняющей труд и покои мирных граждан. Молодому сотруднику, сержанту Николаю Захарову, поручают расследовать нападение и ограбление, совершенные в отношении Алексея Северцева, приехавшего из далекого города поступать в один из ленинградских вузов. Противостоит сержанту банда преступников во главе с циничным и жестоким лидером - Князем...Одноименный фильм был снят режиссером Гербертом Раппопортом в 1974 году, в главных ролях: Алексей Минин, Олег Янковский, Александр Александров.
Книгами Ивана Лазутина «Сержант милиции», «Черные лебеди», «Суд идет» и другими зачитывалась вся страна, печатались они миллионными тиражами.В новой автобиографической книге автор рассказывает о своей судьбе, которая с раннего детства шла с неожиданными, крутыми поворотами, начиная с раскулачивания любимого деда, потом арест отца по 58-й статье, война…
Роман Ивана Лазутина «Суд идет» посвящен трудным послевоенным годам. Главный герой произведения Дмитрий Шадрин после окончания юридического факультета Московского университета работает следователем. Принципиальный и честный коммунист, он мужественно борется за законность и гуманное отношение к человеку.Для широкого круга читателей.
Читатели хорошо знают Ивана Лазутина по его романам и повестям «Сержант милиции», «Суд идет», «Родник пробивает камни» и др. В центре нового романа «Крылья и цепи» — бывший фронтовик-разведчик Дмитрий Шадрин, принесший с войны не только ордена и раны, но прежде всего высокий нравственный потенциал коммуниста и патриота.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Нада Крайгер — известная югославская писательница, автор многих книг, издававшихся в Югославии.Во время второй мировой войны — активный участник антифашистского Сопротивления. С начала войны и до 1944 года — член подпольной антифашистской организации в Любляне, а с 194.4 года — офицер связи между Главным штабом словенских партизан и советским командованием.В настоящее время живет и работает в Любляне.Нада Крайгер неоднократна по приглашению Союза писателей СССР посещала Советский Союз.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Рассказ «Горбун» из сборника «Записки о Шерлоке Холмсе».Полковника Барклея нашли мертвым после сильной размолвки с женой, лежащим на полу с размозженным затылком. Его жена без чувств лежала на софе в той же комнате. Но как объяснить тот ужас, который смерть запечатлела на лице полковника? И что за животное оставило странные следы на полу и портьерах комнаты?..
Рассказ «Пляшущие человечки» из сборника «Возвращение Шерлока Холмса».