Бабье лето - [199]

Шрифт
Интервал

— Нет, Густав, — отвечала она, — самая большая помощь в том, что ты есть на свете. Мое положение очень просто. Мои отец и мать давно умерли, супруга тоже давно нет в живых, а Альфред… ты так любил его…

— Как любил бы сына, — ответил я.

— Он тоже умер, не оставив ни жены, ни ребенка, дом в Гейнбахе и дом в городе он успел продать. Я владею имуществом семьи и живу уединенно со своими детьми. Милый Густав, я привезла с собой мальчика… Как ты узнал, что он мой сын?

— Я увидел у него твои черные глаза и твои каштановые волосы, — ответил я.

— Я привезла к тебе мальчика, — сказала она, — чтобы ты увидел, что он такой же, как твой Альфред, — почти копия, но у него нет никого, кто обходился бы с ним так, как ты с Альфредом, кто так любил бы его, как ты любил Альфреда, и кого он мог бы в ответ полюбить так, как Альфред любил тебя.

— Как зовут мальчика? — спросил я.

— Густав, как тебя, — отвечала она.

Я не смог сдержать слез.

— Матильда, — сказал я, — у меня нет ни жены, ни детей, ни родственников. Ты была единственным, что было у меня за всю жизнь, единственное, что есть у меня теперь. Оставь мне мальчика, оставь его у меня, я стану его учить и воспитывать.

— О, мой Густав, — воскликнула она с горячими слезами растроганности, — как верно было мое чувство, которое привело меня к тебе, прекраснейшему из людей, когда я была ребенком, чувство, которое не покидало меня всю жизнь.

Она встала, положила голову мне на плечо и зарыдала. Я не мог сдержать себя, у меня неудержимо полились слезы. Я обнял ее и прижал к сердцу. И я не знаю, проникал ли так когда-либо в душу горячий поцелуй юной любви и возвышал ее когда-либо так, как это запоздалое объятие старых людей, сердца которых дрожали от переполнявшей их любви. Что в человеке чисто и прекрасно, то нерушимо, и это драгоценность на все времена.

Когда мы разомкнули объятие, я подвел ее к месту, где она сидела, сел на свое и спросил:

— У тебя есть еще дети?

— Девочка, которая на много лет старше мальчика, — отвечала она, — ее я тоже привезу к тебе, у нее тоже черные глаза и каштановые волосы, как у меня. Девочку я оставлю у себя, а мальчик, если ты так добр, пусть поживет с тобой сколько захочешь. Пусть бы он стал таким же, как ты. О, я и думать не думала, что все здесь так будет!

— Матильда, успокойся, — сказал я, — я позову мальчика, мы с ним спокойно поговорим.

Так я и сделал, я привел за руку мальчика, и мы еще некоторое время говорили с ребенком и друг с другом. Затем я показал Матильде дом, сад, хутор и все прочее. К вечеру она уехала, чтобы переночевать в Рорбахе. Мальчика, как мы договорились, она пока взяла с собой, чтобы снарядить и подготовить его и, когда она сочтет удобным, привезти ко мне. С тех пор мы переписывались, а через некоторое время она привезла с Густавом, который все еще у меня, и Наталию, которая тогда только расцветала. Большего сходства между этой девочкой и Матильдой-девочкой нельзя было и вообразить, я испугался, когда увидел Наталию. Не могу сказать, похожа ли была Матильда на Наталию в нынешнем се возрасте: к тому времени я уже расстался с Матильдой.

Началось славное время. Матильда часто приезжала с Наталией навестить нас. В первые же дни я предложил ей убрать от дома розы, если они будят в ней мучительные воспоминания. Но она попросила не делать этого, розы стали для нее самым дорогим и служат украшением дому. Она стала такой мягкой и спокойной, какой вы теперь ее знаете, и этот склад ее натуры укреплялся все более, по мере того как внешние ее обстоятельства становились ровнее, а душа ее, позволю себе это сказать, осчастливилась. Наладилась дружеская связь, Густав привык ко мне, я к нему, и из привычки возникла любовь. Матильда давала советы относительно моего домашнего хозяйства, я — насчет ведения ее дел. Мы часто обсуждали воспитание Наталии и предпринимали согласованные действия. И в этой взаимопомощи крепла наша прежняя привязанность друг к другу, которая никогда не исчезала, которая превратилась в благородное, глубокое, дружеское чувство и могла теперь существовать открыто и правомерно. У меня снова появился кто-то, кого я был способен любить, а Матильда могла обратить свое сердце, всегда принадлежавшее мне, к моему благу и к моей душе совершенно открыто. Через некоторое время было объявлено о продаже Штерненхофа. Я предложил Матильде купить его. Она осмотрела это имение. Из-за соседства со мною и даже из-за тамошних лип, напоминавших ей высокие деревья на лужайке перед гейнбахским домом, она склонилась к покупке. Да и вообще Штерненхоф очень походил на дом в Гейнбахе, представлял собою очень приятное имение и давал Матильде на остаток дней твердую опору и какую-то завершенность прожитого. Таким образом, купля состоялась. В то же примерно время я устроил в своем доме квартиру для Матильды и Наталии. В Штерненхофе нужно было много поработать, прежде чем все приобрело более или менее уютный вид. И потом все время приходилось то переделывать, то перестраивать, пока дом не принял нынешнего своего вида. И даже теперь, как вы знаете, там и здесь все строят, укрепляют, украшают, и так, наверное, будет продолжаться всегда. Розы, этот знак нашей разлуки и нашего воссоединения, останутся преимущественно в Асперхофе, потому что Матильде было приятно увидеть их там. В пору цветения роз она каждый раз жила у меня. Она любила эти цветы донельзя, ухаживала за ними и радовалась, когда ей удавалось подарить мне какой-нибудь их сорт, которого у меня еще не было. Я же заказывал мебель для ее замка, доставлявшую ей большое удовольствие. Густав день ото дня становился все лучше и обещал стать мужчиной, который будет радовать своих близких. Наталия делалась не только красивой и прелестной, но и в отношениях с матерью становилась чиста и благородна, как мало кто. Она сохранила глубину чувств своей матери, но отчасти по натуре, отчасти благодаря очень тщательному воспитанию в ее жизни больше спокойствия и постоянства. Между мною и Матильдой отношения особые. Есть супружеская любовь, которая после дней пламенной, грозоподобной любви, влекущей мужчину к женщине, превращается в тихую, очень искреннюю дружбу, которая выше всяких похвал и всяких порицаний и есть, может быть, самое ясное в человеческих отношениях. Эта любовь и пришла. Она глубока, лишена страстного влечения, радуется, когда друг рядом, старается украсить и продлить его дни, она нежна и как бы неземного происхождения. Матильда участвует во всех моих усилиях, она со мною в саду, она наблюдает за цветами и овощами, она бывает на хуторе и следит за доходом, который он приносит, ходит в столярную мастерскую и смотрит, что мы там делаем, принимает участие в нашем искусстве и даже в наших научных усилиях. Я присматриваю за ее домом, слежу за делами в замке, на хуторе, на полях, вникаю в ее желания и мнения и заключил в свою душу воспитание и будущее ее детей. Так мы и живем в счастье и постоянстве, словно в бабьем лете без предшествовавшего ему настоящего лета. Мои коллекции пополняются, мои постройки принимают все более завершенный вид, я привлек к себе разных людей, я научился здесь большему, чем за всю свою жизнь, забавы идут своим чередом, и тем немногим, что мне осталось, я еще пользуюсь.


Еще от автора Адальберт Штифтер
Лесная тропа

Предлагаемые читателю повести и рассказы принадлежат перу замечательного австрийского писателя XIX века Адальберта Штифтера, чья проза отличается поэтическим восприятием мира, проникновением в тайны человеческой души, музыкой слова. Адальберт Штифтер с его поэтической прозой, где человек выступает во всем своем духовном богатстве и в неразрывной связи с природой, — признанный классик мировой литературы.


Рекомендуем почитать
В поселении осужденных

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Аналитический язык Джона Уилкинса

Основой трехтомного собрания сочинений знаменитого аргентинского писателя Л.Х.Борхеса, классика ХХ века, послужили шесть сборников произведений мастера, часть его эссеистики, стихи из всех прижизненных сборников и микроновеллы – шедевры борхесовской прозы поздних лет.


Эмануэль Сведенборг

Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.


Маседонио Фернандес

Мифология, философия, религия – таковы главные темы включенных в книгу эссе, новелл и стихов выдающегося аргентинского писателя и мыслителя Хорхе Луиса Борхеса (1899 – 1986). Большинство было впервые опубликовано на русском языке в 1992 г. в данном сборнике, который переиздается по многочисленным просьбам читателей.Книга рассчитана на всех интересующихся историей культуры, философии, религии.


Бескорыстный убийца Билл Харриган

"Всемирная история низости" объединяет восемь рассказов и восемь очерков о людях, которым моральное падение, преступления и позор открыли дорогу к славе. Но от читателя скрыта главная тайна: X.Л.Борхес написал отнюдь не документальную, как сам утверждал, книгу: события, детали, имена главных героев выдуманы или изменены до неузнаваемости.


Охота за коварной индейкой

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.