Бабье лето [повесть и рассказы] - [14]

— Самое распоследнее дело, когда муж пьет, — сказала Клавдия и мысленно себя попрекнула: «Еще подумают, набиваюсь, чтобы пожалели».

— А я так понимаю, бабоньки. Мужиков воспитывать надо, — непонятно, серьезно говорит Ольга или шутит. На скуластом лице ни тени улыбки, а в светлых глазах сквозит смешинка.

— Воспитаешь ихнего брата, — проворчала Дарья.

— Их надо хитростью брать. Кричать, как Крутояриха, — без толку! — Ольга сдернула с головы белый платок. Густые русые волосы упали на крутые плечи.

Женщины молча наблюдали, как она зачесывает волосы, как повязывает платок. Ждали, что скажет.

— А я вот своего миленького перевоспитала. — Ольга засмеялась, показав ровные крупные белые до голубизны зубы. — Это он сейчас таким культурным стал — по одной плашке ходит, на чужую бабу не поглядывает. А то всякое бывало. Раз поехал в город на совещание механиков. Я ему наказала купить боты-полусапожки и туфли на высоком подборе, с бантиком, как у учительницы. Припожаловал домой мой миленький без денег. Полусапожек и туфлей, видишь ли, в магазине он не нашел. Нету ничего такого в магазинах. Искал, бедный, замаялся. Аж хворь прошибла. Гриппом, несчастненький, заразился. И пошел он с горя лечиться в ресторан. Только бумажечку, на которой я ему все честь по чести записала, привез в целости. Сам боится, что ругаться буду. Кряхтит — и поясницу-то у него ломит, и озноб-то его прошибает. Я помалкиваю. Ладно. Пришло время спать ложиться. Постелила я ему на коечке, значит, а себе на полу. Он говорит: «Ты что, сбесилась?» Я говорю: «Мне беситься не с чего, водки я не пила, а грипп — болезнь заразительная. Докторша нам лекцию на бригаде читала. Знаю, что к чему». Хворать мне, мол, недосуг. Так что — спи один. На другой день он говорит: я, дескать, ошибся, то не грипп, а простуда. А я ему отвечаю: «Я не доктор. Но для безопасности — на неделю карантин». Верите, бабы, на другой раз и полусапожки привез, и туфли, и цветастую косынку в придачу.

— Ох, Ольга, и удалая же ты! — не без зависти проговорила Полина.

Ольга выглянула из шалаша.

— Гляди-ка, дождь вроде утихает! — воскликнула она.

Поля еще затянуты серой кисеей дождя, но уже в просветах, между растрепанными тучами, проглядывают ярко-синие озера.

— До обеда можно бы и по домам! — Полина оглянулась на Клавдию, как бы ища поддержки.

— Что мы, дождь нанялись караулить?! — откликнулась Зинаида. Но Ольга будто и не слышала намеков.

— А чтобы они, голубчики, к чужим бабам не ходили, тоже учить надо, — проговорила она, играя озорными глазами. — У меня с миленьким и такое было, — продолжала звеньевая. — Гляжу как-то мой муженек вырядился что твой жених, баян прихватил. Видишь ли, его как баяниста на гулянку пригласили, а чтобы меня позвать: ни-ни! Ну, я смолчала. Только всего и сказала: подлецов, мол, не сеют — они сами родятся. Пришел он под утро. Известно, чуть тепленький. Ладно. Жду, что дальше будет. Настала суббота. Обратно мой жених наряжается. Он за галстук, а я давай щеки румянить. Сроду и не румянила-то. Он: «Ты куда?» Отвечаю: «Я тебя не спрашиваю, ты и не сплясывай». Он говорит: «Меня как баяниста пригласили на гулянку». — «А меня, — отвечаю, — как артистку зовут». Пошла. Просидела у Власьевны. Прихожу — огня в хате нет. Уж я ходила, ходила. Насилу дождалась, когда он явится. Вся насквозь промерзла. Вхожу в хату. А он лежит на койке как туча. И сразу: «Ты где была?» А я давай представляться — песни орать, плясать. Говорю: «И не знала, что с чужими мужиками так весело гулять!» Ох, что тут было. Чуть меня мой миленький не порешил. Но с той поры — без меня на гулянку ни ногой. А румянами свои полуботинки желтые смазал, чтобы добро зря не пропадало. Он у меня хозяйственный мужик.

Смеялась со всеми и Клавдия, позабыв о домашних заботах.

— Расскажи, Ольга, как ты своего миленького научила коров доить, — попросила Полина, вытирая слезы.

Все заулыбались. Знали эту смешную историю, но каждая была рада еще раз послушать.

На миг в шалаше потемнело. Высокая дородная фигура Марьи заслонила вход.

— Вот вы где! А я думала, в деревню ушли, — весело проговорила она, проходя и усаживаясь.

— Давно бы надо уйти. Сидим без дела, — отозвалась за всех Зинаида.

Клавдия заметила — с приходом Марьи подвижное лицо Ольги стало озабоченным.

— Ну как? — тихо спросила Ольга.

— Полный порядок! — улыбнулась Марья. — Слушайте, женщины, что я вам скажу. Сегодня получите деньги за прополку. К вам кассирша приедет. Тут и выдаст. Теперь завсегда, как работу закончите, будут рассчитывать. Так на правлении решили.

В шалаше стало как в растревоженном улье. Марья не успевала отвечать на вопросы.

Полина повторяла одно и то же:

— Нет, видали, что делается, — и веснушки на ее круглых щеках сияли.

Дарья перестала вздыхать и пыталась подсчитать, сколько она получит за лето.

Только худое лицо Зинаиды не выражало радости.

— Эка, хватились. В других-то колхозах люди деньги на книжку кладут, а мы все штаны через голову надеваем, — сердито проговорила она.

— А вот это ты зря, — возразила беззлобно Марья. — Прикинь своим умом. Наш колхоз был самый что ни на есть шатающий в районе. Первый от хвоста. Думаешь, легко было нам выкручиваться. Только нынче из долгов вылезли…