— «Вот! — щёлкнуло что-то в голове клановщика. — Вот оно! Это — не те ящеры. Эти ящеры — не то, что у меня дома. Там — другие! И давно уже другие. Лет этак пять последних — точно. Там — новая популяция, здесь — остатки старой».
Вот что меня здесь оказывается тревожит, — едва слышно пробормотал он.
— Что? — повернулась к нему Маша.
— Ничего, ничего, — качнул головой Куница. — Это я так, о своём. Не обращай внимания.
Покосившись на него Маша молча повернулась обратно, смотреть как от причала отходила очередная самоходная баржа и занимала место возле буйка, готовясь к очередным стрельбам.
Как ни старалась Маша не сорваться, но едва сдерживала внутреннее раздражение. Всё вокруг её раздражало. Что она тут делает? Какого рожна припёрлась на эти дурацкие стрельбы, словно некому этот дурацкий процесс проконтролировать. Она ведь не Белла, с её рыцарским воспитанием, чтоб ей нравились все эти военные игрища. Её дело — деньги и всё что с ними связано. А не эти дурацкие развлечения из глухо пукающих железяк.
— «Чтоб они все тут провалились. Под лёд, — мрачно пошутила про себя Маша. — Боже, как же холодно».
Она ужасно мёрзла в своих красивых хромовых сапожках на берегу засыпанного снегом залива, пусть даже и на толстой зимней подошве. И оттого злилась ещё больше, понимая что сглупила. Не хватало только подхватить насморк и свалиться с температурой. Белка тогда её точно прибьёт. Столько дел, а она заболела.
Сколько раз Белла говорила ей, что надо закаляться. Но вечером, подходя к тазу с холодной водой, чтоб на ночь вымыть ледяной водой ноги, Маша каждый раз приходила у ужас, совершенно не понимая подругу. Как можно было так над собой издеваться? Ведь она женщина, а не солдафон какой-то. И ей совсем не обязательно иметь железное здоровье, как к тому стремится эта дурочка.
Нет, такое «закаливание» точно было не для неё. А Белла? А Белла пусть делает всё что захочет. У неё своя голова. Маша не собиралась тупо копировать поведение подруги.
— «Вот только надо было всё же одеть валенки, — пришла досадная мысль. — И кожаные, пропитанные воском калоши. Нечего форсить, подражая этой хладостойкой воительнице. В конце концов она любит тепло и ничего плохого в том нет. Всё, решено. С этого дна — никаких больше глупостей».
— Значит, говорите что ваши ящеры копают пруды для Головы и прочих.
— Что? — вернулась Маша в реальность.
— Говорю, ваши ящеры копают пруды, — повторил Куница.
— А-а-а, копают. Хорошо копают, быстро. И что?
— Значит, он хорошо с ними знаком.
На удивлённый непонимающий взгляд Маши в его сторону Куница уже не отреагировал, думая о чём-то своём.
— «Проклятье, вот откуда такая уверенность Сильвестра, что все разговоры о новой популяции подгорных и об их угрозе для города пустой звук. Я пять лет последних не видел ни одного представителя старой популяции, а он никого кроме этой старой популяции вообще оказывается не видел. Он просто не знает что они есть, принимая одних за других. Внешне же, если точно не знать и внимательно не присматриваться — не различишь.
И что? Что это значит?
А значит это лень и несообразительность. Совершенно недопустимые вещи для руководителя пограничного города», — рассердился на самого себя Куница.
Все его страхи и неуверенность, вся его нерешительность словно озёрной волной были смыты захлестнувшей его злостью. Он, дурак, делает всё для родного города, никуда не лезет, ни в какие политические интриги не суётся, ни в какие союзы и объединения не вступает. Даже на выборы себя на место нового Главы города не дал ещё окончательного согласия. Лишь собственной кровью защищает рубежи человеческих земель. И более ничего!
Даже как-то помог тому же Косому в приобретении новых земель в пограничье и наращивании его богатства, и богатства его клана, лишь бы было спокойствие у него за спиной. А этот самодовольный болван даже не соизволил продрать собственные глаза на творящееся вокруг.
«Ящеров нет! Нет никакой новой популяции! Чего ты беспокоишься! Никакой войны не будет! Какие два года! Это всё пустые слухи!». Вот дословные слова этого идиота.
Да вот же они, кретин! Вот — старая популяция! Та самая, из которой он уже несколько лет на своём участке границы не видел ни одной особи. Никого!
Там — на границе — только новые! Только помесь! Только ублюдки!
И там грядёт война.
А здесь? Здесь всё по старому! Тишь да гладь, да лени благодать. Потому-то он ничего и не видит.
НЕ ХОЧЕТ ВИДЕТЬ!
Всё встало на свои места. Последние сомнения и неуверенность пропали. Больше он не будет так упорно отказываться от настойчивых предложений соратников выдвинуться на пост Главы Старого Ключа при очередных выборах. Всё. С этого дня всё будет иначе. Он даст своё согласие. А значит — выборам быть. Его клан был последним, кто ещё противился их проведению, и с его согласием ничто уже больше не сможет остановить стронувшуюся лавину. Даже возможная война! Ничто их проведение не остановит.
И даже если Косой со своими клевретами попробуют — ничего у них не получится. У пограничных кланов хватит влияния в Территориальном Совете, чтоб опять на неопределённое время не отменять и эти, пусть даже ещё окончательно и не утверждённые выборы. Всё! Он будет новым Главой! Он так хочет — и так будет!
