Говорят ей ворота:
— Мы тебе сколько служим, ты нас и водой не плеснула, а они нам под пяточки чистого маслица подлили.
Говорит бабе-яге и березка придорожная:
— Я тебе сколько служу, ты на меня ниточки не повесила, а они меня ленточкой перевязали.
Баба-яга видит — дело плохо, садится на ступу — поскорей в погоню за детками пускается, летит, поспешает, пестом погоняет, помелом след заметает.
слышали детки за собой погоню, бросили за спину полотенце, — протекла позади них река широкая и великая. Баба-яга билась-билась, весь берег избегала, нашла, наконец, брод в речке и опять пустилась за детками…
от уж и близко, вот-вот нагонит! Приклонила Галя ухо к земле и слышит погоню — скорей гребешок за спину бросила, — поднялся позади сиротинушек лес густой, дремучий… Корни с корнями в том лесу сплетаются, ветви с ветвями сливаются, вершины к вершинам приклоняются. Баба-яга стала сквозь тот лес пробираться, но, сколько ни билась, не могла пробраться и воротилась в свою избу.
А детушки-сиротинушки Галя да Лавро к отцу прибежали, о своем страхе ему поведали и таково словечко промолвили:
— Родимый наш батюшка, зачем ты нас покидаешь? На кого нас, горемычных, меняешь?
И прогневался родитель на злую мачеху, прогнал ее из дома и остался с той норы с детками жить-поживать, ни на чьи чужие руки, милых не стал покидать. Я и сам у них в гостях был, их житье-бытье видел, дед и меня угостил, не обидел.