Азовский вариант - [13]

– Ты заходи на рынок, – сказал браконьер. – Угощу красючком, или, по-культурному, осетриной, если повезет сегодня. Три Копейки моя кличка.

– Зайду, – сказал Адька. – Обязательно.

Он отдал спички, потом помог столкнуть лодку.

Мотор завелся с первого же краткого рывка, и лодка пошла по серебряной воде, черная, остроносая, бесшумная. Все это напоминало какую-то контрабандистскую чертовщину.

Город утонул в непроницаемой тьме, и только главная улица наверху светилась огнями редких фонарей. Собаки тоже, видно, спали, тяжелая тишина висела над спящими домами, тишина и запах деревьев.

Колумбыч не спал. Он сидел на крылечке и курил трубку. Трубку Колумбыч курил только в ответственные или особо блаженные минуты жизни. Адька не знал, какая причина сейчас заставила Колумбыча ухватиться за «Золотое руно».

– Ты где шляешься? – спросил Колумбыч. – Я полгорода обегал, тебя искал.

– А чего меня искать, – сказал Адька. – Я на Кубани был.

– Дурак, – сказал Колумбыч. – Он в новом костюме на Кубани сомов ловил.

– Ловил, – упрямо сказал Адька. – Смотри, мне сом подметку оторвал.

– Подрался?

– Повода не было.

– А здесь без повода. Здесь ребята острые, приезжих не любят. Особенно, если девчонка вмешается. Я тебя по канавам искал – думал: лежишь и истекаешь кровью.

– Это ты у меня сейчас начнешь истекать кровью, – буркнул Адька.

Они отмыли в тазу Адькины брюки и ботинки.

– Лавсан, – сказал Адька. – Роскошная вещь. Повесим, и завтра будут новые, глаженые штаны. А ботинки придется в мастерскую.

– Какая к дьяволу мастерская, – сказал Колумбыч, – неси полено.

Пока Колумбыч пришлепывал молотком подметку, Адька переоделся в свои замызганные техасы, старую ковбойку и почувствовал себя человеком. «Мужская компания, – подумал он, – лучшее общество. Без причесок и выкрутасов».

– Отчего, Колумбыч, средь мужиков себя лучше чувствуешь?

– Ха, – сказал тот. – Я б тебе ответил на этот вопрос десять лет назад, когда от жены удирал. Не поверишь – меня в лейтенанты производили за заслуги, а я вынужден был удрать. Так и остался на всю жизнь старшиной.

– Нам жениться никак нельзя, – сказал Адька. – Ты вспомни Копейникова. Что с ним из-за жены творилось.

– Нет, – ответил Колумбыч. – Нет, нет и нет. – С каждым «нет» он загонял по гвоздю в Адькин ботинок. – Я отчего удрал – она рожать не хотела. А я сына хотел. А потом уже поздно, и приехал я к вам. Вы для меня были как семья.

– Не пора ли вернуться в семейку? – сказал Адька.

– Нет, – сказал Колумбыч и положил молоток. – У вас все впереди, а у меня все в мемуарах. Уж лучше я буду здесь. Ты считаешь – мне одному две бочки вина надо? Для вас, дурачков, покупал.

– Ребята говорят, чтоб ты ехал, – сказал Адька.

– Подумаешь, – усмехнулся Колумбыч и взял молоток. – Я еще в Краснодаре по твоей физиономии прочел все, что ребята говорят.

– И что решил?

– Отстань ты от меня, – сказал Колумбыч. – Я уже старый. Я уже в Азовском море замерзаю, меня кровь не греет.

– Надо, Колумбыч, – серьезно сказал Адька. – Ведь тебя не ради прекрасных глаз просят приехать.

– А я всю жизнь жил со словом «надо». Всю жизнь под военной дисциплиной. Ты спать хочешь, а тут тревога. И наплевать, что она учебная, – вскакивай, как ошалелый, и начинай орать на других, кто быстро вскакивать не умеет. У вас тоже так, тоже дисциплина. Устал я от тревог, пойми меня. Я с курицами разговаривать хочу.

– Уеду я от тебя, – сказал Адька. – Частник ты, собственник махровый. Ты и в лейтенанты из-за этого не пошел, хотел старшиной быть, барахлом заведовать.

– Я тебя завтра виноград заставлю обрезать, – сказал Колумбыч. – Тебе бездельничать для головы вредно.

– В пустыне Гоби дует ужасный ветер хамсин, – усмехнулся Адька. – Неужели ты все забыл, Колумбыч?

– Отстань ты от меня, – повторил Колумбыч. – Везде дуют свои хамсины, и здесь тоже. Ты тут еще ничего посмотреть не успел, а уже готов Азовское море заплевать. Если ты о земле ничего не знаешь, как можно ее презирать?

Капитан

Колумбыч и впрямь заставил Адьку работать в винограднике. На адовой жаре Адька ходил меж шпалер и щелкал ножницами, обрезая отбившиеся в сторону бесплодные побеги.

Работа была нудной. Пропитанный зноем и зеленью воздух стоял между шпалер недвижимо, дурацкие ножницы быстро намозолили руку, а главное, трудно было понять, какая ветка нужна, а какая нет. Вдобавок с трех сторон из-за трех заборов приплелись соседи, все, как один, пенсионеры, и с высоты своего опыта начали поучать, разъяснять и рассказывать. Потом два соседа ушли и остался только один, его дом примыкал к Колумбычеву. Седой старикан, капитан дальнего плавания. Восьмой десяток сильно его сгорбил, но в нем еще держалась какая-то морская мальчишеская хватка, и Адьке это нравилось.

Капитан посмотрел на Адькины брюки с заклепками и сказал:

– Раньше мы такие всегда в Сингапуре покупали. Так и звали: «сингапурские штаны». Приходим в Сингапур – и вся команда на берег за штанами. Крепкая вещь.

Адька обрадовался случаю потолковать о Сингапуре и бросил ножницы. Через несколько минут к ним присоединился и Колумбыч.

– А чего мы здесь сидим, – сказал капитан. – Пойдем ко мне сливянку пробовать, – и тут же зычно, даже удивительно было, что в сгорбленном стариковском теле мог сохраниться такой пиратский голос, рявкнул в пространство: – Маня, добывай сливянку, гостей веду.