Азия в огне - [86]

Ван-Корстен постарался встретить его у самого входа. Лицо азиатского императора было бледно и измучено. Однако, оно по-прежнему выражало гордость и величие.

— Простите пожалуйста! — вскричал Ван-Корстен, который никогда не терял присутствия духа: — я и не подозревал, кто хочет войти сюда столь стремительно!

Тимур резко отодвинул его прочь и вошел в палатку. Сначала он ничего не мог различить, кроме смутных белых теней. Но затем он громко позвал:

— Надя! Капиадже! Вы здесь зачем?

— Да, да, это они, — поторопился заявить доктор: — они обе нездоровы, и я им понадобился для совета…

Тимур быстро подошел к женщинам.

— Вы должны немедленно сесть на лошадей и отправиться со мною.

— Это невозможно, — запротестовал доктор: —обе они еще слишком слабы!

— Это необходимо. В случае крайности их привяжут к седлам, — мрачно воскликнул Тимур: — все погибло! Вы, доктор, тоже последуете за мной!

— Однако, что случилось?

Доктор желал выиграть время.

— Мои армии разбиты. Проклятые европейцы преследуют нас. Но у меня осталась еще моя гвардия, которая умрет, сражаясь. Я имею еще возможность соединиться с войсками, задержанными в Месопотамии и Персии. Я еще не побежден. Китай доставит мне людей!

Все горделивое заблуждение Тимура сказалось в этих словах. Разгром не подавил его азиатской пылкости. Он решил увезти с собою свой единственный европейский трофей — Надю, затем— свою дочь.

— Едем! Лошади готовы.

Он подошел к оцепеневшим и изнемогающим от напряжения женщинам.

Вдруг между ним и ими появился бедуин, которого Тимур раньше не заметил.

— Кто этот человек?

Рука его схватилась за саблю.

Тогда Меранд в то время, как доктор подошел к входу и опустил клочья портьеры, не вызвав этим подозрения у свиты Тимура, — откинул свой капюшон и сказал:

— Поздно, Тимур. Твой час пробил.

Тимур отступил на шаг и, слегка наклонившись вперед, уставился на говорившего с ним так смело человека.

— Ах, Меранд! Я должен был предполагать, что натолкнусь-таки на вас в этот миг отчаяния! Это вы начальник эскадры аэронефов! Вы — главная причина моего поражения! Но какое безумие привело вас сюда и отдало в мой руки?! Да, я побежден, но, по крайней мере, отомщу моему страшному противнику!

При этих словах Тимур выхватил саблю и громовым голосом вскричал:

— Ко мне!..

Ван-Корстен быстро схватил завоевателя за руку, а Меранд, направив на Тимура дуло револьвера, холодно произнес:

— Еще один шаг, еще один крик, и я вас убью!

Надя и Капиадже до сих пор неподвижные, как-бы пригвожденные ужасом и волнением к месту, вдруг подбежали к Тимуру и бросившись перед ним на колена, обвив его руками.

— Мы находимся в центре вашего лагеря, — сказал Меранд; —вам повинуются еще тысячи людей. Между вами и ими — всего только эта жалкая перегородка из холста. Но вы перейдете через нее или согласившись на мои условия, или ляжете мертвым. Бесполезно рассчитывать на ваши силы— ваши войска в смятении и расстройстве… Кроме того — вот и помощь мне!

В самом деле, у входа в палатку появился Полэн, с револьвером в руке. Он мог войти потому, что догадался убить обоих стражей, стоящих у входа. Эскорт Тимура, перепуганный видом сражения, которое происходило уже в самом лагере, не обращал никакого внимания на палатку, в которой, однако, решалась участь их вождя.

— Капитан, аэронеф ответил. Он сейчас над лагерем. Вот, он сообщает о своем присутствии.

В самом деле послышались взрывы мин.

Меранд кивнул ему головой и продолжал спокойным, торжественным голосом:

— Вы видите, что я был прав и что вы в наших руках. Но я могу спасти вам жизнь. Я хочу этого, так как ваша дочь— спасла мою, так как мне жаль этого ребенка, который на краю гибели, вследствие ваших безумно горделивых замыслов. Кроме того — вы не убили меня, когда могли это сделать. Вы хотели меня переманить к себе. Это вам не удалось. Но я не могу забыть, что, все-таки, вы отнеслись ко мне так, как, в сущности, ни ламы, ни ваше положение этого не должны были допустить. Поэтому, если вы хотите — я спасу и вас, и обеих женщин. Сдайтесь. Ваша армия уже почти истреблена. Азия, которую вы залили огнем, теперь потушена реками крови. Но Европа вас простит.

Эту коротенькую речь Меранда то и дело прерывал страшный грохот битвы. Тимур слушал эти роковые звуки сражения в сознании полного собственного бессилия и его высокомерные черты исказились выражением гнева, отчаяния и ненависти. И все-таки, несмотря ни на что, в наружности его было нечто непередаваемо величавое и внушительное.

Меранд молчал. Капиадже держала своего отца за руку. Надя, на коленях, смотрела на этого человека, который роковым образом стал и её повелителем, так же, как и повелителем Азии и с которым она чувствовала себя соединённой странными узами в этот момент агонии его могущества. И в её отчаянном взгляде отражалось и страстное желание, чтобы жизнь его была спасена, и боязнь, что этот безжалостный завоеватель окажется выше слабости предпочесть жизнь и неволю — честной гибели воина. Несчастная оставалась безгласной. Она чувствовала над собою руку судьбы, которая готовит скорую развязку её томлениям.

Тимур не сводил глаз с говорившего с ним Меранда. Казалось, он не обращает никакого внимания на обеих женщин. Ван- Корстен выпустил его руку с саблей, едва только увидел вошедшего Полэна. Тимур так и остался с саблей в конвульсивно сжатой руке.