Аз-Зейни Баракят - [52]

Закария стал наблюдать за эмирами. Поставил своих соглядатаев в выезд каждого из них. Ему нужно знать, как они собираются избавиться от Аз-Зейни. Ему доносят, что говорится в залах за запертыми дверьми: и у их стен есть уши. Старухи несут ему новости. Эмирам стало особенно не по себе, когда Аз-Зейни взялся за эмира Аздмара и обязался вытрясти из него сто тысяч динаров чистого золота. Между собой эмиры решили: если мы не остановим Аз-Зейни, он сделает все, чтобы погубить нас одного за другим. Покроет нас позором в глазах народа, пошатнется положение мамлюков в Египте. Закария понимал, что дело серьезно. На следующий день ночью он тайно отправился в Баракят ар-Ратль. Аз-Зейни в то время готовился к своей второй поездке в Верхний Египет. У ворот аль-Футух Закария замедлил шаг. Как он мог решиться на такое? Ведь он и вправду идет к Аз-Зейни, чтобы предупредить о том, что его хотят убить, посоветовать ему менять место ночлега каждую ночь и предложить ему убежище, окруженное людьми Закарии, которые не будут спускать глаз с эмиров и их наймитов. Закария не забыл, какие неприятности ему причинил Аз-Зейни. Что же он спасовал перед ним? Разве это не его час пришел? Нет, это слишком быстрый способ расправы. Если эмиры убьют Аз-Зейни, народ будет его оплакивать, горевать о нем. Мертвый он опаснее, чем живой. Когда во времена Ан-Насера бен Калауна поднялся эмир Тейнбуга и призвал к справедливости и бедняк пошел на богача, эмиры испугались и подсыпали ему медленно действующего яда. Но его убийство не осталось тайной для простого народа. Горько они оплакивали Тейнбугу, били себя по щекам, разрывали на себе одежду. Потом по всякому поводу, важному и неважному, стали говорить: «Вот если бы Тейнбуга был с нами». Они продолжали держаться за него, даже когда главный соглядатай того времени по наущению улемов составил книжонку и письма, которые порочили эмира. Простые люди стали делать сладости с его изображением, которые продавались по случаю дней рождения святых. И теперь они расставляются на полках лавок в дни празднований рождения господина нашего Хусейна, либо господина нашего Исмаила аль-Имбаби, либо господина нашего аль-Лейса, или какого-нибудь другого угодника. Но эмиры, несчастные глупцы, не понимают этого! Разве Аз-Зейни нанес кому-нибудь из них такой же вред, какой он нанес ему, Закарии? Закария никогда не забудет ту ночь, когда у него оказались неопровержимые улики по делу, которое долго вызывало у него сомнения и он отказывался верить доказательствам…

Закария вошел в залу с перекошенным лицом, в неряшливо висевшей на нем одежде. И когда в обманчивом свете дня, проникавшем сквозь резьбу балкона, он встал перед ней лицом к лицу, то увидел правду, в которой боялся себе признаться. Он понял, что обманут. Такого унижения он не испытывал никогда, даже в те дни, когда работал лишь мелким доносчиком. Никакие улики не могли убедить его, но взгляд ее глаз в ту минуту покончил с колебаниями, убил все сомнения, Он вспомнил, как самый великий соглядатай Египта, аль-Казаруни, схватил одного из эмиров Аз-Захер Бербеса и истязал его в течение сорока пяти дней, пока эмир не испустил дух. Закария начал с того, что отрезал ее шелковистые волосы, которые текли струями по ее плечам, как ненависть в его жилах. Обезобразил ее лицо, чтобы сердце не дрогнуло при виде ее юных черт. Раскаленное острие его кинжала легко вошло в ее плоть. Закария стал медленно поворачивать его. Она не вынесла, и ее дыхание замерло после первой же ночи.

Великая печаль завладела его сердцем. А печаль, если она находит путь к сердцу такого человека, как он, — свидетельство слабости. Закария ругал себя за то, что слишком быстро убил ее. Пытка оказалась выше ее сил. Ему непременно надо было выведать, когда и где Аз-Зейни проник к ней и сумел склонить ее на свою сторону. Он ввел ее в дом Закарии за несколько недель до того, как занял пост главного хранителя мер и весов. Закарии надо было обязательно узнать от нее что-нибудь о службе соглядатаев, принадлежащей Аз-Зейни. Начальник сыска Каира говорит, что эта служба либо засекречена так, что нет никакой возможности проникнуть в нее, либо такой службы не существует. Закария же верит, что она есть. А если не так, то в каком стане была Василя? Да, он слишком поторопился расправиться с ней. Есть ли в доме другие люди, которые помогали ей держать связь с Аз-Зейни? Как она передавала ему сведения? Необходимо установить наблюдение за всеми, кто живет в его доме. Надо перебрать в уме все случаи, когда Василя выходила на улицу, попытаться узнать, в каких лавках тканей и благовоний она побывала, с кем из продавцов говорила. За всем этим Закария проследит самолично. Случай с Василей нужно скрыть. Для его управления сыском такое оскорбление его мужской чести может стать анекдотом для соглядатаев будущих времен. Она, конечно, рассказала Аз-Зейни, что он делал, когда спал с ней! Мурашки побежали у него по спине, словно Аз-Зейни всегда был третьим с ними, когда Закария с Василей оставались наедине, и своими блестящими глазами внимательно рассматривал его наготу. Кто знает, может быть, кто-нибудь из жен Закарии тоже связан с Аз-Зейни? Одна только мысль об этом отталкивает Закарию от всех его жен. Разве кому-нибудь еще причинил Аз-Зейни такую боль? И все же Закария стучится к нему в дверь, чтобы сообщить о том, что задумали эмиры, чтобы защитить его. Но, спасая его, Закария точит втайне нож, который безошибочно найдет дорогу к сердцу Аз-Зейни.