Аз-Зейни Баракят - [35]
Он ничего не скрывал от меня — рассказывал о своих делах со всеми подробностями. Клянусь аллахом, учитель, я почувствовал, как он близок мне, и даже готов был открыть ему, что меня беспокоит. Чуть было не спросил: «Почему ты согласился, чтобы Закария бен Рады продолжал оставаться твоим наместником?» Мне хотелось рассказать ему, что Закария делает с народом. Привычки его соглядатаев не изменились — Аль-Азхар кишит ими. Разве это допустимо? Клянусь аллахом, учитель, я чуть было не высказал ему все это! Но я сдержался и сказал ему только то, ради чего пришел… Аз-Зейни покачал головой и произнес: «Я поручу своему наместнику установить наблюдение за Бурханом, следить за всем, что он делает. Если подтвердится твое обвинение, его постигнет кара». Представляешь, учитель, кто будет вершить справедливость? Кто помешает Бурхану ад-Дину ибн Сейиду ан-Насу?.. Закария! Закария бен Рады!
Однако про себя я подумал: может быть, Аз-Зейни пытается использовать Закарию во благо народу? Я стал следить за Бурханом ад-Дином. Он продолжал вести себя как ни в чем не бывало. Я снова отправился к Аз-Зейни. Он сказал, что такие дела требуют времени, и напомнил случай с портным, которого он наказал за нападение на мальчика, несмотря на то что за портного заступились некоторые эмиры.
Я не понимаю, учитель, чего добивается Аз-Зейни: до сих пор он не пошевелил пальцем, чтобы остановить Бурхана ад-Дина! Неужели мне придется раскаиваться в том, что я однажды бежал впереди него в его процессии?
Мне больно видеть несправедливость. Почему избивают крестьян? Почему большой ученый из Аль-Азхара не признает свою мать, которая приехала из деревни навестить его? Почему? Только потому, что она крестьянка? Как я могу поверить, мой учитель, что люди сотворены равными, когда все, что было, есть и будет, говорит об обратном? Если бы все люди стремились стать совершеннее, мы искоренили бы всякую несправедливость и пороки не только в землях египетских, но и на всем белом свете! Но жизнь наша пройдет даром, ибо это нам не под силу…
Представь себе, учитель, мне страшно, меня охватывает ужас, когда я вижу Омру бен Одви! «Что он записывает обо мне?» — спрашиваю я себя. Какой мой промах позволит им в один прекрасный день бросить меня в аль-Мукашширу, в аль-Оркану или в аль-Джуббу? Что они сделают со мной? Не дадут дальше учиться в Аль-Азхаре, лишат пособия и средств к существованию? Закроют доступ к должностям? Пусть! Если мне удастся отвести несправедливость хоть от одного человека, пусть делают, что хотят! Но временами я чувствую, что меня пугают лишения, тюрьма и пытки. Я вздрагиваю при одном упоминании имени Закарии. Представь себе, учитель, я, которому больно видеть детей моего селения, их облепленные мухами глаза, благословляю аллаха за то, что он не сотворил меня крестьянином, страдающим от жестокой жизни и притеснений надсмотрщика.
Учитель, прости, что я исповедуюсь тебе во всем, что меня гнетет и гложет! Но что же делать, коли время набрасывает на тебя узду, запечатывает твои уста, заставляет забыть, что такое откровенность?
День молча угасает. Вначале краски его обманчивы. На исходе дня они темнеют и сгущаются, пока вселенная не утонет во мраке, в котором замирают голоса рабов божьих.
Саид боится наступления ночи и никогда не встречает ее в галерее. На улице он наблюдает последний луч. Саид обводит взглядом внутренний дворик. Крепок ствол старой пальмы, которая возвышается посреди двора. Шейх не замечает, что Саид умолк. Саид показывает на кучу земли, прикидывая размер бугра.
— Я не видел его раньше, — говорит он.
Молчание нарушено.
— Время от времени мне нужно побыть одному, поэтому я выкопал эту келью. Я заключаю в нее свою плоть, когда смущается мой дух и время делает его бессильным.
Это узкое отверстие ведет в место уединения. Шейх сам, один, вырвал его себе у земли. Душа устремляется туда, где можно постичь изначальные истины, постучаться в двери бытия, открыть его тайны и загадки. Сердце там прозревает и видит.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Обращаемся ко всем мусульманам на земле.
Мы раскроем вам то, чего ждут все давно, дабы стало уроком оно для того, кто способен уроки извлечь из того, что прошло и что есть.
А подробности дела таковы:
Год назад господин наш султан изволил приказать человека по имени Али бен Аби-ль-Джуд со всех постов снять и главному хранителю мер и весов передать для подробного дознания. Долго испытывал он наше терпение, ибо мы против пыток и их применения. В этом причина прошествия долгого времени между передачей нам Аби-ль-Джуда и раскрытием его преступления.
Найдено у него столько добра, что в это поверить нельзя. Все это добыто кровью мусульман! Ниже следует опись того, что попало в руки к нам:
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В тихом городе Кафа мирно старился Абу Салям, хитроумный торговец пряностями. Он прожил большую жизнь, много видел, многое пережил и давно не вспоминал, кем был раньше. Но однажды Разрушительница Собраний навестила забытую богом крепость, и Абу Саляму пришлось воскресить прошлое…
«Заслон» — это роман о борьбе трудящихся Амурской области за установление Советской власти на Дальнем Востоке, о борьбе с интервентами и белогвардейцами. Перед читателем пройдут сочно написанные картины жизни офицерства и генералов, вышвырнутых революцией за кордон, и полная подвигов героическая жизнь первых комсомольцев области, отдавших жизнь за Советы.
Жестокой и кровавой была борьба за Советскую власть, за новую жизнь в Адыгее. Враги революции пытались в своих целях использовать национальные, родовые, бытовые и религиозные особенности адыгейского народа, но им это не удалось. Борьба, которую Нух, Ильяс, Умар и другие адыгейцы ведут за лучшую долю для своего народа, завершается победой благодаря честной и бескорыстной помощи русских. В книге ярко показана дружба бывшего комиссара Максима Перегудова и рядового буденновца адыгейца Ильяса Теучежа.
Автобиографические записки Джеймса Пайка (1834–1837) — одни из самых интересных и читаемых из всего мемуарного наследия участников и очевидцев гражданской войны 1861–1865 гг. в США. Благодаря автору мемуаров — техасскому рейнджеру, разведчику и солдату, которому самые выдающиеся генералы Севера доверяли и секретные миссии, мы имеем прекрасную возможность лучше понять и природу этой войны, а самое главное — характер живших тогда людей.