АЗ ЕСМЬ - [28]

Молитва, принесенная Богу истинному подобающим образом: «в духе и истине» (Ин. 4, 23), есть бытие нетленное, нерушимое. Психологически мы можем забыть о ней среди житейской суеты, но Самим Богом она вечно хранится (ср. Лк. 10, 42). В день воскресения и суда всё, что мы сделали доброго в течение нашей жизни, станет рядом с нами, оправдывая нас: и наоборот, всё, что мы сделали дурного, обличит нас, если не было принесено соответствующего покаяния. Худые поступки и недобрые слова могут быть стерты с нашей души слезами покаяния, как бы это не казалось странным и логически даже невозможным. Излечиваются, конечно, отрицательные последствия греха на нас, исчезает негативная сила совершенных нами действий по отношению к ближним: Божественною силою воссоздается полнота жизни, однако не односторонним вмешательством Бога, а всегда в соединении с покаянием и расположением людей, потому что Бог ничего не делает с человеком без человека.

Участие Бога в нашей личной жизни мы именуем Промыслом. Сей Промысл вовсе не подобен языческому року. В некоторые решительные моменты мы действительно сами выбираем из представляющегося возможным. Когда пред нами открываются различные пути, то, нормально, мы должны решительно двинуться к последнему искомому нами Благу. Сей выбор неизбежно будет связан с готовностью на жертвы. В таких случаях особенно ярко проявляется наша духовная свобода. Более часто, к сожалению, люди руководствуются временными побуждениями, уклоняясь от указанного Богом пути в Царство Света. Так человек впадает в круг обманчивых страстей, мешающих ему узреть желанную зарю. При всяком выборе все же неизбежны страдания и жертвы. И когда мы избираем волю Божию, то всякая жертва уподобляет нас Христу: «Отче, о если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо Меня! Но не Моя воля, а Твоя да будет» (Лк. 22, 42).

Достоинство молитвы превосходит ценность всякой иной деятельности, будь то в сфере социальной или политической, научной или искусства. Познавший сие на опыте легко жертвует своим материальным благосостоянием ради досуга для беседы с Богом. Великая привилегия останавливать свой ум на непреходящем; на том, что выше и дальше всех самых выдающихся достижений науки, философии или общественного служения. Вначале борьба за духовную свободу может показаться чрезмерно тяжкою и рискованною; но все преодолевается, когда молитва всецело захватит душу.

Молитва глубокого покаяния может привести человека в такое состояние, когда он получает опыт свободы в Духе Истины: «и истина сделает вас свободными» (Ин. 8, 32). Сия святая свобода, к сожалению, не ведома большинству людей. Первый симптом освобождения — нежелание властвовать над кем бы то ни было; последующая ступень — внутреннее раскрепощение от власти других над тобою; и это не по призрению к установленным от Бога властям и управителям внешней жизни народов, но в силу страха Божия, не допускающего преступить заповедь о любви к ближнему. Победить в себе стремление к доминации — чрезвычайно важный этап вырастания человека. Тогда всякое насилие над братом уже вызывает отвращение. Безначальный Бог открылся нам в Своем неизъяснимом смирении. Он, Творец всего существующего, не властвует над нами. Правда, и над Ним никто не властен. Человек — образ сего смиренного и свободного Бога; нормально бы нам стремиться уподобиться Ему в образе Бытия: отстраняться от господствования над другими и самим «стоять в свободе, которую даровал нам Христос» (ср. Гал. 5, 1; 1 Кор. 15, 23–28). Страсть преобладания над братом — искажает образ Божий в человеке. В душе поработителя создается провал в небытийную пустоту, свет истинной жизни угасает, и в сердце приходит гнетущая тоска. Жизнь лишается смысла. Свет Божий своим пришествием в душу молящегося изымает ее из рабства страстям и возводит в светоносную сферу богоподобной свободы, полной любви, исключающей всякую склонность к рабовладению, которое противоположно любви. Там, где нет свободы и любви, все бессмысленно. Даже такие дары, как пророчества, ведения всех тайн и силы чудотворения, без любви — теряют ценность (ср. 1 Кор. 13, 1–3).

Велик и дивен мир святой свободы. Вне ее невозможно спасение как обожение человека, как сообщение ему божественного образа бытия.

Необходимо, чтобы он сам (человек) свободно определился на вечность. Единственно верный путь в борьбе за реализацию этого чрезвычайно высокого призвания нам может указать только заповедь Христа. «Вся тварь стремится к освобождению от рабства тлению в свободу богосыновства» (ср. Рим. 8, 21–23). Повсюду ныне происходит борьба за свободу и независимость, но едва ли найдешь человека, которому открылась тайна богоподобной свободы детей Отца Небесного.

Характерно для усиленной молитвы, что увлекает она и сердце и ум в их стремлении к вечному настолько, что все прошлое забывается и сознанием владеет единственная забота — стать достойными Бога. Чем сильнее наше устремление к беспредельному, тем медленнее кажется нам наше движение. Подавляющее ощущение своей ничтожности, с одной стороны, и величие Искомого, с другой, создают ощущение медлительности. Все в этом положении происходит вне возможности для нас сравнения с кем-либо иным, а отсюда невозможность и относительного суждения о нашем движении вперед или назад. В созерцании святости Бога человек растет быстрее, чем прогрессирует в своей способности сообразовать свою жизнь с заповедью. Отсюда впечатление, что расстояние между нами и Богом не перестает возрастать. По аналогии, хоть и отдаленной, это явление знакомо каждому настоящему художнику или ученому. Вдохновенная идея всегда недосягаемо выше, чем возможность ее исполнения. Обыкновенно живописец чувствует, что намеченная цель ускользает все дальше и дальше в процессе ее реализации.