Айси - [2]
«Опять старая явилась, — злобно усмехнулся он, — прочь, коса у тебя тупая, тебе еще четырнадцать часов ее точить. Убирайся!»
И опять медленно тянется время. И он, пожалуй, впервые не торопит его. До него вдруг дошла старая, как мир, и такая непонятная истина, звучит она приблизительно так: в жизни мы все куда-то спешим, забывая о том, что мы не на дистанции, которую надо пройти как можно быстрее и рвануть финишную ленту. Он прочитал эти слова когда-то в древней печатной книге, но тогда они, лишь слегка зацепив сознание, затерялись где-то в глубинах, а сейчас память услужливо преподнесла их, и он понял всю глубину, весь смысл. Понял, как понимает, наверное, каждый, видя стремительно и неумолимо приближающуюся финишную ленту. Понял, когда через четырнадцать часов рвануть ее грудью предстоит ему.
«Ошибаешься, осталось меньше тринадцати», — подсказывают глаза. Но эти философские рассуждения вернули ему утраченное было душевное равновесие. Он с наслаждением вдыхает оставшийся кислород, и ему кажется, что он пахнет цветами, скошенной травой, летом и степью. Нестерпимо хочется, чтобы каждый удар сердца, каждый вдох, наполненный для него этим выдуманным ароматом, длился не секунду, а две… пять… десять… Нет, глупости! Оттого, что он будет вдыхать не секунду, а десять, сама секунда не станет длинней. «Ориону» не успеть. И люк, который сейчас не виден, теперь, увы, недостижим для него. Его окружает полная темнота, лишь высоко над ним узкой полосой мертво и холодно светят колючие звезды. Он медленно опускает веки, чтобы не видеть их.
Открыв глаза, Николай не сразу понимает, что с ним и где он находится. Все вокруг залито ярким светом. Из-за края трещины выглядывает мохнатый от протуберанцев Канопус, освещая корявые изломы каменной пасти, крепко держащей его в своих челюстях. Взгляд на часы все ставит на места — до красной черты осталось двести тридцать минут.
Николая крайне удивляет то, что, находясь в подобном положении, он смог спокойно уснуть на девять часов. И даже увидеть сон.
«Молодец, Николай Петрович. — Он мысленно пожимает свою мужественную руку. — Только очень сильные люди спят в ночь перед казнью. Твоя ночь прошла, и ты здорово проспал ее. Теперь для тебя пришло утро».
«К чему эта бравада? — Скользит параллельная мысль. — Твое время отмерено и уже совсем скоро ты самым вульгарным образом задохнешься».
«Нет, стоп, — обрывает он себя. — Не умирай, пока живешь, говорили древние, а они были мудрыми людьми. Не умирай, пока живешь. Не умирай…»
Но даже эта жизнелюбивая мысль течет сонно и лениво. И что-то никак не вяжется в окружающем мире. Что-то не на месте, не так. Но что именно?
И этот сон. Странный сон ему приснился. Николай глянул вниз. В ста пятидесяти метрах под ним отчетливо белел прямоугольник входа. Николай, внимательно всматриваясь в него, попытался вспомнить детали сна. Но память слепо скользила по поверхности, на которой лишь изредка всплывали смутные, непонятные образы. И от всего увиденного оставалось только ощущение довольно долгого пребывания — во сне, конечно, — за этой закрытой дверью. Он еще раз посмотрел туда и наконец сообразил, что не может с е й ч а с видеть этот люк. Ведь проспал он девять часов, а Канопус должен был подняться в зенит, то есть показаться из-за края трещины, лишь через неделю.
«Странно, очень странно. Как меня угораздило ошибиться на столько? Что-то пропустил в расчетах? Маловероятно. Надо бы проверить еще раз. — И тут же обрывает себя: — Не успеть».
Осталось три часа, и он чувствует, что дышать стало труднее. Автомат уменьшил подачу воздуха.
«Экономит, — с грустью думает он, — чего уж тут экономить… Э-э, нет, шалишь. Куда спешить? Все равно не опоздаешь».
Время течет теперь для него толчками, в такт глухим, отдающимся в ушах ударам сердца, и кажется — даже Канопус, неподвижно замерший над головой, пульсирует вместе с ним. Дышит Николай часто и с хрипом.
«Наслаждаться уже нечем». — Он хочет улыбнуться, но чувствует, что вместо этого рот кривится неприятной ухмылкой. Перед глазами вспыхивают и медленно кружатся неяркие светящиеся точки. Легкие с натугой втягивают последние жалкие остатки кислорода.
«Эх, сейчас бы вдохнуть. Один только хороший вдох», — с отчаянием думает он.
На мгновение что-то закрывает свет. Но лень поднять голову, да и нет сил это сделать.
— Эй, ты долго собираешься там висеть?
Голос Свена с трудом пробивается сквозь непрерывный звон в ушах. Николай медленно, весь сосредоточившись, поднимает голову и видит неподвижно застывшую на краю фигурку в скафандре.
«Слуховые и зрительные галлюцинации…» — мысль тяжело ворочается в вязком, как манная каша, черном месиве небытия.
— Да с тобой что-то не то. Подожди, я сейчас…
«Откуда он здесь взялся? Ведь он должен быть… И все-таки…» разрывая липкую паутину, опутавшую мозг, продирается надежда.
«Будем жить!» — беззвучно шепчут губы, и сознание гаснет.
«Интересно, всем перед смертью снятся сны о спасении?» — первым делом подумал он, тяжело приоткрыв глаза и видя склонившееся над ним широко улыбающееся лицо Свена.
— Наконец-то. Ну и крепко же ты сидел, — доносится, как сквозь вату, его басок, — я тебя еле выгрыз оттуда.
Перед читателем проходит вся жизнь известного в Одессе и далеко за её пределами доктора-педиатра — Людмилы Григорьевны Ценной, со всеми бедами и потерями, но и с высочайшим счастьем отдавать всю себя — свои знания, опыт, высочайший профессионализм, душевную теплоту — людям, нуждавшимся в ней. Она была целителем не только тела, но и души каждого доверившегося ей человека, будь то страдающий от боли ребёнок или вполне взрослый человек. В любое время суток, в любую погоду она спешила оказать квалифицированную помощь больному ребёнку.
Серьёзное коллективное творчество – не такая уж редкость в нашей фантастике. Вспомним хотя бы «Пентакль» Олди, Дяченко и Валентинова или недавно вышедший «Кетополис». Книга, которую вы держите в руках – плод совместных усилий дерзкой команды литературного семинара «Партенит». Некоторые из авторов уже имеют сольные книги, иные успели отметиться только рассказами и повестями в сборниках. А всему виной – Андрей Валентинов, сподвигший их на эту авантюру!Кто такой лифтёр? Нет, не тот, кто вы подумали. Лифтёры – смотрители межпространственных тоннелей, они же – техники.
Хорошая работа нынче в цене. Когда Марине, девушке с Земли, младшему научному сотруднику НИИ Иных миров, предложили отправиться в экспедицию на планету Хотос, она не раздумывая согласилась. Но ученым нужно быть готовым ко всему! Вдруг вместо мирной исследовательской работы придется укрывать преступника и прятаться от космической полиции?.. Или, например, усыновить мальчишку со странными способностями и спасти мир?
Аннотация: Война – одно из самых неприятных событий с которым может встретиться человек в своей ничтожной судьбе. Пожалуйста, соблюдайте осторожность, старайтесь избегать крупных неприятностей и не задерживайтесь в гостях у Смерти, а главное при любых обстоятельствах по возможности быстрее покиньте место ее обитания. Как говорят электромонтеры: «Не влезай – убьет, а если влез - быстрее вылезай».
Сборник известных американских писателей-фантастов содержит ранее публиковавшиеся рассказы, посвященные освоению космоса и проблемам контактов с внеземными цивилизациями.СОДЕРЖАНИЕ:ПредисловиеМюррей Лейнстер — Отряд исследователей (перевод А.Стависской)Пол Андерсон — Зовите меня Джо (перевод А.Бородаевского)Роберт Шекли — Особый старательский (перевод А.Иорданского)Роберт Шекли — Где не ступала нога человека (перевод Н.Евдокимовой)Джеймс Шмиц — Дедушка (перевод Н.Устинова)Клиффорд Саймак — Кимон (перевод Д.Жукова)Составление и предисловие: В.
В сборнике представлены лучшие образцы зарубежной фантастики, относящейся к жанру “космической оперы”, родоначальником которого считается Эдгар Берроуз. Действие этих книг происходит в безграничных просторах Вселенной, населенных самыми экзотическими порождениями человеческой фантазии, а герои больше всего похожи на суперменов. Оторваться невозможно!СОДЕРЖАНИЕ:Эндрю Нортон. Саргассы в космосе. Перевод С. Бережкова и С. ВитинаФрансис Карсак. Львы Эльдорадо. Перевод Ф. МендельсонаАртур Кларк. Юпитер пять. Перевод Л. ЖдановаДжек Уильямсон.
Повесть Василия Бережного «В звездные миры» написана в классическом для фантастики 30-50-х годов ключе. Сюжет, основанный на идеях Циолковского, о полете советской ракеты на Луну не отличается новизной. Стиль повести очень похож на стиль А. Беляева, когда по названиям небольших глав можно догадаться, о чем идет речь в произведении.Художник Б. Аржекаев.Перевод с украинского К. Млинченко и П. Сынгаевского.