Все ординарно. Я сам? Нда, не всегда адекватная реакция на происходящее, наверно, все-таки, что-то похожее на сердце вместо головы и впрямь есть в наличии. Жаль признаваться, но наверно, было всегда, и было до меня, когда я был не я, а иное, совершенное, — а потому что никто еще и не собирался думать о нем, об этом, как обо мне. Это совершенное, перед которым я преклоняюсь и которого боюсь, и есть, наверно, то, с чем мы ничего не можем поделать. Как хорошо не думать об этом, а иногда просто ощущать — как мгновенье желтого листка на ладони, прозрачность вечера на бульварах, как хорошо, что можно просто вспомнить об этом — и не жалеть.
Было еще много всяких слов и всяких дней, в которых я редко был собой, а чаще — тем, кого хотели во мне видеть, я еще много раз уходил и почти столько же раз возвращался, не потому, что у меня не хватало воли, нет, а просто чтоб проверить — а что случится, если сделать что-то не так? И не случилось ничего, так и не случилось с тех пор, как случился я. Наверно, все прекрасное досталось кому-то иному, а мне — только все, что я уже знал. Или мне просто хочется так думать. Я был в тысяче мест и поеду, может быть, куда-то еще, к чужим звездам и чужим рукам, и буду гулять и тяготиться молчанием и трястись в поезде и разбавлять водку чаем и писать глупые заметки. Глупые, потому что я так и не узнал самых простых слов, я все время проходил около. Моя беда?
Мой удел. Я могу бы рассказывать еще долго, но это будут лишь слова, опять лишь слова, в которых все совсем не так, как было на самом деле. Мне жаль, что я им доверял.
Мне жаль всех, кто доверял мне.
