Айболит в законе - [11]

— А я уже собирался за вами идти, — проворчал он и пошёл к выходу.

— Миша, а где сейчас Богданов? Куда его отвезли после ранения? — спросил я, забираясь в машину.

— В Москву, — брякнул он, сосредоточенно крутя рулём.

— Куда?! — не поверил я своим ушам.

— В Москву. А может, в Питер, толком не знаю. Вроде бы уже организовали самолёт, Горенец сказал — в столицу. В которую из двух, без понятия. — Он опять уставился в ночную мглу за стеклом.

Я заёрзал на сиденье. Ну что за балбес, честное слово! Что ни спроси — ничего толком не знает. Однако доводить до Мишани столь нелестные для его персоны выводы я поостерёгся. В конце концов, ему сейчас не до разговоров. Обстановка серьёзная, и никому из Богдановцев не помешает задуматься о своём будущем. Я принялся разглядывать зимние улицы, мерцающие за окном бриллиантовой россыпью витрин. Я люблю свой город и всегда скучаю, когда долго не вижу эти серые громады старинных зданий, эти проспекты и звёздочки ночных фонарей, повисшие между небом и землёй. Он изменился с приходом зимы, стал чище и наряднее. Редкие прохожие торопливо шагали по тротуарам, стремясь скорее укрыться от холода в уютном тепле квартир, подмигивающих в ночи глазами-окнами. Машина свернула в мой двор и остановилась. Попрощавшись, я вышел и неторопливо пошел к подъезду. Мороз укусил меня за ухо, заставив ускорить шаги. Снег тонко скрипел под ногами, и этот звук далеко разносился в стоящей вокруг тишине.

Войдя в квартиру, я прошёлся по комнатам, удивляясь обилию пыли, накопившейся за время моего отсутствия. Большие настенные часы молчали, укоризненно глядя на меня сверху вниз.

— Совсем забросил жилище, хозяин, — укорил и я сам себя.

Потом забрался в любимое кресло и долго сидел, покуривая и лениво наблюдая, как молодая луна лукаво подмигивает мне из-за облаков. Вопреки Наташиным пророчествам, мне было хорошо и уютно в своём одиночестве, наполненном равнодушным созерцанием неба, воспоминаниями о прошлом и грустью, лёгкой, как осенняя паутина.

Глава 2 АКУЛА КАПИТАЛИЗМА

Зимнее солнце неторопливо вставало над городом. Огромный рыжий шар, весь в морозной дымке, щедро разбрасывал вокруг весёлые лучи света. Они лезли в глаза, назойливо отражались бликами в чашке с чаем и норовили затеять игру с клубами табачного дыма, плавающими на моей кухне. Я задёрнул шторы, приоткрыл форточку и почесал затылок, составляя план грандиозного сражения под названием «генеральная уборка». Необходимость в этом мероприятии назрела давно, и откладывать его дальше было бессмысленно. Я вздохнул и отправился на поиски тряпки. Глаз привычно зацепился за трещинку на потолке, угол отставшего листа обоев и начавшую желтеть краску на подоконнике. Громко бурча под нос нелестные отзывы в адрес нерадивого хозяина и притворяясь перед самим собой, что не имею к нему никакого отношения, я нашел, наконец, тряпку. Потом клятвенно пообещал, что следующий отпуск обязательно посвящу ремонту, и отправился вытирать пыль. Задача оказалась не из лёгких. За время моего отсутствия пыль успела аккумулироваться в какие-то грязно-серые хлопья. Они взлетали в воздух от малейшего движения, уворачиваясь от тряпки и как будто издеваясь надо мной.

Телефонный звонок застал меня под диваном, куда я только что протиснулся и теперь, чихая и ругаясь, ожесточённо елозил там мокрой тряпкой. Я вздрогнул, ударился головой, взвыл и замер, неторопливо размышляя: стоит вылезать из-под дивана или нет? С одной стороны, стоит, конечно, потому что звонить мне мог только Горенец. А с другой… С другой стороны, я понимал: если сейчас вылезу наружу, то обратно меня уже не загонишь. Телефон умолк, и я заработал с удвоенной энергией, зная, что Олег от меня не отстанет. Так оно и вышло. Минут через десять, когда я, покончив с приборкой, чумазый и довольный, любовался творением своих рук, телефон вновь взорвался гневной чередой трелей. Я снял трубку.

— Саня, ну где ты ходишь? Звоню уже десятый раз, — обиженным голосом приврал Горенец.

— Ну, так уж и десятый, — усомнился я.

— Не будем спорить, — вывернулся он. — В общем, ты готов?

— Нет, но буду готов минут через десять. К чему, кстати?

— К труду и обороне, — он зло засопел в трубку. — Ты помнишь наш вчерашний разговор?

— Помню, помню, — успокоил я его. — Где встретимся?

— Давай у Богдана. Мне туда надо по делам заскочить, и тебе рядышком.

— Как у Богдана? — удивился я. — Он что, дома после ранения отлеживается?

— Нет, конечно. Его вчера в Москву спецрейсом отправили. Вся семья тоже с ним. Кроме Наташки. Ей пришлось остаться.

— Зачем?

— Видишь ли, имущество Богдана, фирмы, счета в банках и так далее — всё по завещанию в случае его смерти или недееспособности переходит к Наташке. Грамотно придумано, а?

— По-моему, глупость какая-то, — с сомнением произнёс я. — Что Наташа может понимать в таких вопросах? Смех один. И почему именно она? У Богданова ещё сын есть.

— Ничего ты, Саня, не понимаешь, — Олег обиделся так, будто сам был автором этой дурацкой, на мой взгляд, затеи. — Сын-то у него есть, но вялый он какой-то, всё больше компьютерами интересуется и прочей дребеденью. А Наташка — девчонка боевая, своего не упустит.