Аяуаска, волшебная лиана джунглей - [10]

Вообще на фоне традиционно одетого местного населения не заметить его было просто нельзя — даже посреди уличной толпы, не то что в пустынном фойе гостиницы. Выглядел он примечательно, если не сказать колоритно. На голове у него красовалась цветная тюбетейка какого-то замысловатого фасона, а одет он был в темную рубашку — даже не в рубашку, а скорее, в короткую тунику. Под ней были видны светлые хэбэшные брюки, которые заканчивались коричневыми кожаными туфлями. Запястья были полностью скрыты рукава туники, оставляя в поле видимости только кисти рук. Каждому, кто бы удосужился на них взглянуть, они готовы были поведать, что принадлежат человеку городскому — уже во втором поколении — и с высшим — скорее всего, техническим — образованием.

Когда мы познакомились и разговорились, вышеописанную статическую композицию оживили элементы динамические, привнесенные галльской живостью его речи и глаз. И таки-да, он действительно оказался французом, хотя и натурализованным.

— Я аяуаскеро. Аяуаской занимаюсь, и много лет уже живу в Перу, — сказал он. Это вполне объясняло его совсем нетуристический и неофисный вид.

Не может быть! Как тут не обрадоваться такому интересному повороту событий… Я приехала в Перу как раз из-за аяуаски — и первый же человек, с которым тут познакомилась и разговорилась, именно ей и занимается. Невероятно! И как удачно.

Но все оказалось не так просто.

Жил сеньор-аяуаскеро в Тарапото. Город этот находится в провинции Сан Мартин и по расстоянию гораздо ближе к Лиме, чем Икитос, вообще затерявшийся в сельве Амазонки. В Икитос, куда согласно первоначальному плану я планировала попасть, нужно было или долго ехать плюс долго плыть или же быстро лететь: если Вы посмотрите на карту Перу, то увидите, что наземных путей туда нет. В отличие же от Икитоса, в Тарапото можно попасть самым традиционным образом — по асфальтированной дороге. Специально уточняю: по дороге асфальтированной, потому что в Перу такая дорога — еще далеко не повсеместно свершившийся факт.

Правда, хотя асфальтированная дорога и имеет свои неоспоримые преимущества, но в прошлый свой заезд в Перу я в большей мере оценила своеобразный шарм дорог неасфальтированных — они пролагали в перуанской сьерре, вдали от цивилизации и были лихим росчерком прочерчены по крутым бокам вековечных гор.

На этих дорогах пейзажи были такие, что глаза и рот просто сами по себе раскрывались от восторга — и так все десять часов, пока автобус, пусть невзрачный на вид, но прошедший огонь, воду и медные трубы и оставивший под колесами многие километры пути — пробирался по плотно утрамбованной грунтовой дороге.

Посмотришь в одну сторону — глаза упираются в бежевую отвесную скалу, к которой каким-то невообразимым образом приклеились большие, похожие на чаши цветы — пылающие, ярко-красные; над ними висит радужная пыль хрустального водопада. Посмотришь в другую сторону — глаза устремляются в головокружительный обрыв и, так и не нащупав его дно, утопают в море зелени. И такое продолжается час за часом. Фантастика, конечно, однако вполне земная.

Я хоть раньше для отвода глаз и соглашалась с Франсиско, что ехать надо в хотспот аяуаски, в Икитос, однако на самом деле четко оформленных планов, где же принимать аяуаску, а главное — с кем, у меня пока не было, поэтому как тут было со всем вниманием ни обратиться к рассказу оперуаневшегося француза.

В интересной беседе незаметно прошло около часа, однако в конкретный план действий — куда двигаться дальше? — она не вылилась. Загвоздка была в его методе. И даже, скорее не в ней самой, а в том, что лично я ею как-то не вполне прониклась.

Из его рассказа я узнала следующее. Основанный им центр целительства располагался прямо в сельве, неподалеку от Тарапото, и уже много лет он проводил в нем трехнедельные программы, которые строились вокруг приема аяуаски. Бизнес был поставлен на широкую ногу, и работал он исключительно с группами иностранцев, по 15–20 человек в каждой. Стоимость пребывания в его центре составляла 1200 евро за 21 день. В его трехнедельную программу целительства входили: общее очищение печени травами, массаж, обсуждение снов, дыхательные упражнения и йога. Аяуаску же, согласно его методике, принимают три раза, и происходит это в последнюю неделю пребывания в центре.

Все это звучало замечательно, я даже потом ознакомилась с его сайтом. Смущало только несколько моментов. Первый: каким образом к аяуаске приплелись хатха йога и пранаяма. Понятно, что они никогда и никому не помешают, но чтобы от йоги был эффект, то двух недель совершенно недостаточно. А про пранаяму и говорить нечего, серьезная это практика. Однако для их освоения и эффективного применения требуется время, и продолжительное.

— А где вы учились йоге? — нетактично спросила я.

— В Индии!

— Понятно, что в Индии. Индия большая. Где именно в Индии? — не унималась я.

— На юге я был, у индийского гуру. Две недели провел с ним, больше времени не было. Нужно было в Перу возвращаться.

Настаивать на дальнейших деталях при такой уклончивости его ответа было бы и вовсе бестактно. Так что название ашрама, где проходило его постижение йоги, или имя его гуру узнать не удалось, но это уже было неважно. Какой бы замечательный ни был этот ашрам, зная завидную неторопливость индийских учителей-гуру, трудно предположить, что за две недели — или даже за два месяца или два года — у них можно получить действительно системные знания, так, чтобы начать делиться ими со своими учениками. Не говоря уже о том, что асанам за две недели не научишься никак. Это даже начинающий practitioner Вам скажет. И после двух недель обучения он проводит занятия по йоге? Это меня несколько смутило.