Аввакум Захов - [504]

— Ты недоволен маршрутом? — спросил его Папазов.

— Да, — ответил Андрей.

Парторг задумался.

— А со мной ты пошел бы?

— Мне не хочется на восток, — вздохнул Андрей. — Потом, спохватившись, что он себя выдает, сразу добавил: — Я всегда предпочитал пересеченную местность. Чтоб было хоть немного возвышений, откосов, осыпей! А сектор X — большой, но ровный, как блюдо. Мне это не по вкусу!

Вылю Власев случайно проходил мимо них, и парторг остановил его, легонько опустив ему руку на плечо.

— Нельзя ли произвести одну замену, — сказал он и кивнул на Андрея. — Наш приятель предпочитает запад — так и тянет его туда. Дайте Андреева мне, а на его место пусть идет Игнат Арсов. Он опытный минералог, на него можно положиться. Вы согласны?

Руководитель бригады нахмурился.

— Как вы думаете, товарищ Папазов, — обратился он к помощнику своим обычным официальным тоном, — кто, кроме Андреева, смог бы за две недели справиться с районом X? Вы говорите — Арсов. Чудесно! Арсов — отличный минералог. Его оценкам можно верить на девяносто процентов. Но в пути он медлителен, особенно в солнечную погоду. Такому человеку я не могу поручить обследование района X.

Больше он ничего не сказал, поправил шляпу и отошел.

Павел Папазов развел руками.

— Как видишь, мой милый, шеф не разрешает. И не без оснований, разумеется. — Он помолчал. — В конце концов, по-моему, все равно, где работать — в секторе X или в секторе Y. Для хорошего геолога, у которого есть глаз, который умеет видеть, каждый район интересен.

Он подал ему руку.

— Не забывай нашего вчерашнего разговора. Будь умным, высоко держи знамя дисциплины, и судьба милостиво отнесется к твоим прегрешениям. В добрый час!

В это же время лаборантка вела разговор с Делчо Эневым:

Она: Возьми еще одно одеяло! Не упрямься, а слушай! У меня двойное, из мериносовой шерсти, мягкое. Вот пощупай!

Он: Очень тебе благодарен. Но одеяла я не возьму. Вот если б шеф прикомандировал тебя к нашей группе, я б уж как-нибудь упрятал тебя в рюкзак. Даже с удовольствием. Я всегда предпочитал живые источники тепла.

Она: Предпочитай, что тебе угодно, это меня не касается. Но одеяло ты все же возьмешь. У товарища Андреева ревматизм в левой ноге. Я точно знаю. Когда он был футболистом, его ударили во время игры, и с тех пор ушибленное место нет-нет, да и побаливает. Как хороший товарищ, ты должен ему внушить, чтоб он укрывался ночью моим одеялом. Забота о товарище — это первая заповедь социалистической морали.

Он: Я горько сожалею, что у меня здоровые конечности. Просто до слез обидно, что они здоровые. Честное слово картографа!

Она (засовывая одеяло в рюкзак): Тебе жалко, что ты здоров? Что за глупости!

Он: Если бы я был хилым, как Андрей, может быть, ты бы и обо мне позаботилась! (Вздыхает.) И меня бы добрым словом утешила и прочее. А так — чертово здоровье. Какой от него толк?

Она (делая вид, что не слышит): Возьми еще одно полотнище. Увидишь, как оно вам пригодится, если пойдет дождь! Мне сказали, что в этом месяце будет много дождей.

Он: Но ты меня навьючила, как верблюда!

Она: Потому что ты очень хороший и милый. Подожди, не застегивай рюкзак! Я положу еще эти консервы.

Он: Я никак не могу понять, почему ты все пихаешь в мой мешок. Спортивная спинка Андрея раза в два шире моей. Ты несправедлива.

Она: Он будет нести так много инструментов! Молотки, кирки, долота! Тебе не жалко товарища? Ну-ну, не притворяйся злюкой, лучше найди место для термоса. Посмотри, какой красивый!

Он: Термос!.. А что еще?

Она: Не бойся! Это все. Остальное мелочи. Вот коробка печенья, пакетик кофе, баночка варенья. Клубничное варенье, очень сладкое. А в этом пакетике сахар. Кусками.

Он: Положи еще порцию корма ослиного, чтобы я вполне вошел в роль. (Решительно.) Нет! Будь я двугорбым верблюдом, и то бы не согласился.

Она: Ты всегда был добрым и благородным.

Он: А что толку?

Она: Вы отправляетесь в дорогу, с вами все может случиться!

Он: То есть «он отправляется в дорогу» и так далее. Да?

Она (укладывая его рюкзак): Ты такой сильный! Как перышко, понесешь.

Он: Если бы я шел один, ты бы мне щепотки соли в рюкзак не положила, уж признайся!

Она: И соль положила, будь спокоен. Завернута в бумажку, вместе с печеньем.

Он (уныло): Ты бы мне хоть коньяку в фляжку налила... для утешения.

Она: Утешением тебе будут добрые чувства, которые я к тебе испытываю.

Он: Что толку от таких «добрых» чувств?

Она: Помогай товарищу Андрееву, не давай ему одному надрываться, лазать по зарослям. Будь всегда с ним, около него. Так поступают настоящие товарищи, И я буду тебя любить.

Он: И выйдешь за меня замуж?

Кто знает, как бы ответила она на этот вопрос, если бы к ним не подбежал Марко Маринов.

— Послушай, голубчик, — затормошил он картографа. — Вот в этом сверточке десяток сочных яблочек для Андрея. Если я дам ему самому, он откажется. Упрямый парень! А ты ему скажи — пусть лопает на здоровье и не очень расстраивается из-за начальства. На то оно и начальство, чтобы намыливать шею. Мне сколько раз мылили! Да смотри, не забудь яблоки!

Он положил пакет на рюкзак, смущенно улыбнулся лаборантке и, все так же быстро перебирая короткими ножками, вернулся назад. Но, едва он перешел дорогу, на его месте вырос Зюмбюлев.