Автостопом по мозгу. Когда вся вселенная у тебя в голове - [13]

Глава 3 Как все это работает

Итак, даже беглый взгляд на то, как устроен мозг, может поразить неподготовленного читателя обилием анатомических деталей, новых терминов и колоссальной сложностью этого самого важного органа, внутри которого помещается все богатство нашего внутреннего мира: сознание, мышление, чувства, убеждения и принципы, память и планы на будущее, страхи и надежды — короче, все, что составляет прелесть и ужасы жизни вида с чрезвычайно разросшимся и сложным мозгом, то есть человеческого существа.

Несмотря на сложное устройство мозга, в его строении и работе можно выделить что-то вроде общего плана, который помогает ориентироваться в том, где и как происходят различные процессы в мозге. Если совсем упростить, в мозге можно выделить что-то вроде территории разума, к которой относятся отделы, расположенные сверху и снаружи, и нечто похожее на территорию чувств — она прячется снизу и изнутри. Естественно, две эти области не разделены и активно взаимодействуют друг с другом, но каждая из них имеет свои каналы доступа к системе принятия решений, внутри которой вырабатывается план ближайших действий.

Если описывать все это более строгим научным языком, можно говорить о двух типах обработки информации — соматическом и висцеральном[7] [1]. К соматическому потоку относится информация из окружающего мира, которую мы получаем по различным каналам снаружи; она во многом формирует наши представления об окружающем мире и составляет основу мышления. Висцеральный поток работает с информацией, поступающей изнутри, — прежде всего о состоянии и работе внутренних органов и тканей, о том, достаточно ли нам питания и воды, хватает ли микроэлементов, какие сейчас уровень различных гормонов, пульс, давление, температура тела и т. п.

Висцеральная информация — это сведения о нашем внутреннем мире в самом прямом и приземленном смысле этого слова. Однако отделы мозга, работающие с висцеральными сигналами, напрямую связаны с внутренним миром и в более широком понимании: эти же отделы отвечают за наши чувства, общее состояние, настроение, уровень бодрости и мотивации. Оба информационных потока сходятся в одной точке и влияют на наши решения — что мы будем делать и чего не будем.

Система принятия решений собирает всю поступающую информацию и преобразует ее в поведение, которое, согласно нашему жизненному опыту, больше всего соответствует ситуации.

Эти идеи отчасти перекликаются с концепцией триединого мозга, предложенной в середине XX века Полом МакЛином[8]. Эта простая и красивая концепция о трех уровнях работы мозга очень быстро набрала популярность, хоть она и ненаучна. О чем в ней говорится? По мысли МакЛина, в мозге есть три иерархических уровня, которые, словно апгрейды к базовой комплектации, обретались позвоночными животными при переходе с одной ступени эволюции на другую, более высокую. Самый нижний и простой уровень в этой теории достался рептилиям: к рептильному мозгу МакЛин относил прежде всего мозговой ствол и базальные ганглии, отвечающие за поддержание жизнедеятельности и автоматические формы поведения, которые не требуют сложной регуляции (сон, замирание, ходьба или бег, включая реакцию «бей или беги»). На следующей ступени расположились древние звери, «отрастившие» себе поверх древних отделов лимбическую систему, сложные эмоции и социальное поведение, требующее большей гибкости. На верхней ступени в этой теории разместились млекопитающие, которые обзавелись новыми отделами коры, сложным мышлением и интеллектом. Согласно теории о трех уровнях организации мозга, неокортекс[9] позволяет контролировать работу первых двух уровней, опираясь на познание и рациональные размышления о возможных последствиях своего опрометчивого поведения.

Людям приходится учиться всему с нуля: это наша плата за гибкость поведения и удивительные способности.

Данные о строении мозга разных животных противоречат этой красивой схеме, где каждый следующий уровень организации появляется поверх предыдущего, как глазурь на эскимо, и контролирует работу более простой и древней системы. Во-первых, отделы рептильного мозга и лимбической системы есть уже у амфибий и рыб, да и поведение рептилий оказалось не таким уж стереотипным и примитивным (среди них есть даже относительно социальные виды, которые образуют семьи и заботятся о потомстве) [9, 10]. Эволюция мозга происходила не так, как описывал МакЛин, а разные системы внутри него работают в тандеме, активно обмениваются информацией и влияют друг на друга.

И все же МакЛину, по-видимому, удалось в общих чертах описать принципиальное разделение труда между системами мозга, которые совместно контролируют наше поведение. В глубине мозга поверх ствола находятся базальные ганглии, формирующие запас автоматических форм поведения — навыков и привычек, которые выручают и помогают нам эффективно действовать в рутинных ситуациях, не особенно терзаясь тем, что мы по этому поводу думаем или ощущаем. Хотя у многих животных этот запас по большей части врожденный, люди практически лишены форм поведения, целиком автоматизированных с самого рождения (не считая простейших двигательных и пищевых рефлексов вроде глотательного и сосательного — без них младенец просто не смог бы питаться и выжить). Людям приходится обучаться почти всему, даже тому, как ходить — это в некотором роде расплата за потрясающую гибкость нашего поведения и способность научиться совершенно невероятным вещам, не доступным никакому другому виду живых существ.