Авторы жизнеописаний Августов - [135]

Цельз

XXIX. (1) Когда были захвачены галльские и восточные, даже понтийские, фракийские и иллирийские части империи,[1116] пока Галлиен пьянствовал и тратил свою жизнь на бани и сводников, африканцы, по предложению Вибия Пассиена,[1117] проконсула Африки, и Фабия Помпониана,[1118] военного начальника ливийской границы, провозгласили императором Цельза,[1119] облекши его в мантию Небесной богини.[1120] (2) Бывший трибун, он проживал частным человеком в Африке в своем имении. Он, однако, отличался такой справедливостью и большим ростом, что казался достойным императорского звания. (2) Объявленный по этим причинам императором, он был умерщвлен некоей женщиной по имени Галлиена, двоюродной сестрой Галлиена, в седьмой день своей власти, поэтому его трудно встретить даже в перечнях малоизвестных государей. (4) Тело его пожрали собаки, которых натравливали жители Сикки,[1121] сохранившие верность Галлиену. Изображение Цельза, это был новый вид глумления, было поднято на крест при неистовствах черни; казалось, будто сам Цельз пригвожден к виселице.

Зенобия

XXX. (1) Пропал уже всякий стыд, если изнуренное государство дошло до того, что, пока Галлиен проводил жизнь как последний негодяй, империей превосходно правили даже женщины, (2) и притом еще иноземки. Иноземка по имени Зенобия,[1122] о которой многое уже сказано выше, которая хвалилась тем, что она из рода Клеопатр и Птолемеев, после своего мужа Одената, набросив себе на плечи императорский военный плащ, в одеянии Дидоны,[1123] надев также диадему, правила от имени своих сыновей Геренниана и Тимолая[1124] дольше, чем это было совместимо с ее женским полом. (3) Еще в правление Галлиена эта гордая женщина приняла на себя царские обязанности. Клавдий был занят войнами против готов, так что она была, наконец, побеждена и проведена в триумфе только Аврелианом и покорилась власти Рима.[1125] (4) Существует письмо Аврелиана, которое содержит в себе свидетельство в пользу этой женщины, уже взятой в плен. Ввиду того, что некоторые упрекали его в том, что он, храбрейший муж, вел в своем триумфе женщину, словно какого-то полководца, он в письме, направленном римскому сенату и народу, защищал себя, дав о ней такой отзыв: (5) «Слышу, отцы сенаторы, что меня упрекают, говорят, что вести Зенобию в моем триумфе было делом, не достойным мужчины. Право, те, кто упрекает меня, не находили бы для меня достаточных похвал, если бы знали, что это за женщина, как разумны ее замыслы, как непреклонна она в своих распоряжениях, как требовательна по отношению к воинам, как щедра, когда этого требует необходимость, как сурова, когда нужна строгость. (6) Могу сказать, ее достижением было то, что Оденат победил персов и, обратив в бегство Сапора, дошел до самого Ктесифона.[1126] (7) Могут утверждать, что все восточные народы и египтяне испытывали такой страх перед этой женщиной, что ни арабы, ни сарацины, ни армяне не смели пошевельнуться.[1127] (8) Я не сохранил бы ей жизнь, если бы не знал, как много пользы она принесла Римскому государству, охраняя для себя и для своих детей свою власть на Востоке. (9) Поэтому пусть те, кому ничем не угодишь, хранят про себя яд своих языков. (10) Ведь если недостойно победить и вести в триумфе женщину, то что они скажут о Галлиене, из презрения к которому она хорошо правила империей? (11) Что о божественном Клавдии, безупречном и чтимом нашем вожде, который, будучи занят походами против готов, позволял ей, как говорят, сохранять за собой власть? И это он сделал разумно и мудро: предоставив ей охранять восточные части империи, он сам тем спокойнее мог выполнять то, что наметил». (12) Это обращение показывает, как судил Аврелиан о Зенобии. Говорят, она соблюдала в жизни такую чистоту, что даже мужа своего она знала только ради зачатия. Разделив с ним один раз ложе, она затем, выждав месячные, в дальнейшем воздерживалась, если оказывалась беременной; в противном случае она вновь позволяла домогаться детей. (13) Жила она с царской пышностью. Перед ней падали ниц, в сущности – по персидскому обычаю. (14) Пиры она устраивала по обычаю персидских царей. По обычаю римских императоров она являлась на сходки со шлемом на голове, с пурпурной каймой на одежде, причем с краев бахромы свешивались драгоценные камни, а посредине был закреплен улиткообразный камень наподобие женской застежки; руки ее часто бывали обнажены. (15) Лицо ее было смугловато, темной окраски, ее черные глаза отличались необыкновенным блеском, дух – божественный, очарование – невероятное. Белизна ее зубов была такова, что большинство думало, что у нее не зубы, а жемчужины. Голос – ясный и мужественный. (16) Суровость тиранов – там, где этого требовала необходимость, и милосердие добрых государей, где этого требовало великодушие. Она отличалась разумной щедростью, сокровища берегла лучше, чем это доступно женщинам. (17) Она пользовалась крытой повозкой, редко парадной, чаще ездила верхом. Говорят, что она часто проходила пешком с пехотинцами по три или четыре мили. (18) Охотилась она со страстностью испанцев.