Авторский выстрел - [33]

Пришли мысли, что раньше никогда не было такого разделения семей. Русские дольше других жили общиной. Еще в начале двадцатого века сельская община считалась главной нравственной силой России. Потом заставили жить извращенной общиной, когда строили колхозный коммунизм, и именно это, наверное, заставило искать уединения. Человеку свойственно бросаться в противоположную сторону от того, что ему навязывают.

С такими мыслями он вышел к дороге. От перехода отошел метров на двадцать в сторону и занял место у столба с фонарем, чтобы его было издали заметно. Дважды останавливались проезжающие мимо «леваки».

– Куда? – спрашивали заинтересованно.

Клиент серьезный, интеллигентный и, главное, внешне безопасный. Именно такой, какого ищут. Александр махал рукой: проезжай.

Группу он заметил издали. Две «Волги» и три «Газели» шли строго в ряд, выдерживая дистанцию. Передняя «Волга» мигнула сигналом поворота. Увидели его. Остальные машины скорость снизили, но движение продолжили. «Волга» остановилась. Водитель руку протянул – распахнулась задняя дверца, потому что на переднем сиденье традиционно восседал подполковник Елкин, который сзади мог бы поместиться, только сидя поперек салона. Басаргин сел, захлопнул дверцу, и машина сразу же набрала скорость, догоняя колонну.

Подполковник совершил умопомрачительный маневр – повернулся, чтобы пожать руку Александру. Но это отняло столько сил, что Елкину, всегда болтливому, пришлось несколько раз глубоко вздохнуть и выдохнуть, прежде чем он обрел способность говорить.

– Шурик, ты, я вижу, больше общаешься с майором Лысцовым, чем с сотрудниками своего отдела. И даже мысли свои нам передаешь при его посредничестве. Но если уж судьба свела нас на узенькой дорожке...

– В узеньком автомобиле... – поправил его Басаргин.

– Пусть так, – беззлобно согласился Елкин, потому что сам сознавал – для его фигуры неузким может быть только кузов карьерного самосвала «БелАЗ». – Пусть так... Но поделись мыслями с товарищами. На основании чего ты пришел к выводу о существовании еще нескольких цехов и заставил меня пролить несколько литров пота и бегать, как Савраска, по Москве в поисках оных, и каким образом ты удосужился сберечь мое любимое тело от беззастенчивой пули киллера?

Александр улыбнулся. Елкин всегда смешил его быстрой безостановочной речью и образностью выражений, к которой стремился.

– Товарищ подполковник, это же все просто. Вы же сами знаете, что мстительность наших преступных элементов простирается дальше пьяной драки только в том случае, если они предупреждают: не делай так, не обижай нас. Вы им клятвенно обещаете, а сами все равно строите козни в силу своего недоброго нрава и прошлогодней ссоры с тещей, из-за чего вы никак не можете успокоиться. – Басаргин чувствовал, что в присутствии подполковника он начинает говорить так же длинно и витиевато, но удержаться не мог. – Тогда они имеют право на законную месть. Нам же, насколько я помню, предупреждения никто не предъявлял ни в устном, ни в письменном виде. А все остальные дела отдела не стоят того, чтобы подставлять себя под опасность ответного выстрела или ареста. Из этого я сделал вывод, что Роман, благополучно от нас улизнув в первый раз и потеряв при этом часть своего благосостояния, боится за остальную или остальные части. И потому принимает превентивные меры.

– Я знаю, что с логикой ты умеешь дружить не меньше, чем с начальством. Но каким образом ты меня умудрился спасти? Тоже логически?

– Это же еще проще... Если уберут одного меня, второй офицер отдела продолжит следствие. Есть смысл убирать только парой.

– Но, говорят, в тебя стрелял чечен?

– Пытался стрелять. Он не успел, – уточнил Басаргин. – И не чечен, а азер. У самого Романа с киллерами, я так понимаю, туговато. На такие вещи цыгане не большие спецы. Они больше работают по делу насылания порчи или проклятия на весь род, вплоть до седьмого колена, и разбавления героина стиральным порошком. Потому Роман и обратился к азерам, через которых реализует свой товар. К счастью, азеры тоже вояки никудышные. Если бы Роман обратился к чеченам, или сами азеры его переслали к чеченам с которыми если не дружат, то хотя бы не ссорятся, нам с вами, товарищ подполковник, пришлось бы туго.

– Вернувшись домой целым и не подстреленным очередным киллером, я обязательно запишу все твои размышления в отдельную тетрадку. Кто знает, не грозят ли мне лавры доктора Ватсона...

– Это даже на рассказ не потянет, – выразил сомнение Басаргин.

– А я буду записывать каждый день все, что ты ни скажешь.

Подполковник радовался собственной идее так, словно высказал ее всерьез.

– Скорее всего, не получится, потому что завтра я подаю рапорт об отставке. Мои размышления за время передачи дел и сдачи оружия, материальных и прочих ценностей в виде перекидного календаря и тому подобного не потянут даже на первый том вашего собрания сочинений, товарищ подполковник.

– Какой рапорт? – не понял Елкин.

– Покидаю я вас и службу. В бизнесмены подамся. Может быть, даже в криминальные. Будете меня ловить и сажать. А я буду убегать. Но, вот честное слово, товарищ подполковник, ни при каких обстоятельствах киллера на вас я нанимать не буду...