Автор тот же - [15]

— Знаешь, сколько сегодня на улице?

— Нет. Холодно? — ничего не подозревая, сладко потягиваясь, промурлыкала Лена.

— Минус тридцать два! — со значением сообщил Вадим.

— Ну и что?! Нам вроде до середины дня нос высовывать на улицу не надо, — благостно успокоила мужа Лена.

— Боюсь, ты ошибаешься.

Тут до Лены стало доходить, что Вадим чем-то весьма взволнован. Она села в кровати и уже несколько иным тоном спросила:

— А что такое? Что случилось?

Когда Вадим закончил свой рассказ, а Лена поняла масштабы катастрофы, ее словно подменили. Не умываясь, не выпив традиционной утренней чашечки кофе, без которой обычно Лена вообще ничего не делала, даже маме своей не звонила, она принялась за „организацию процесса“. Сначала все замерзшие напитки супруги сложили в таз. Когда все оттаяло, через дуршлаг, проложенный марлей в четыре слоя, получившийся коктейль, состоявший из шампанского, мартини, белого и красного вина, процедили, дабы избавиться от осколков стекла, в кастрюлю. Туда же Лена нарезала яблоки, вывалила хранившиеся для Машкиного дня рождения две банки ананасов в сиропе, жуткого дефицита, полученного Ленкиным отцом в одном из ветеранских заказов, и банку персикового компота, которую Вадиму полгода назад подарил один благодарный клиент. Но без шампанского встречать Новый год нельзя! Ленка позвонила своим родителям, родителям Вадима и „развела“ каждую чету на бутылку шампанского. Вадим же был отправлен за соломинками для коктейлей, без указания, где и как их искать. Его слабое возражение, что сей зарубежный товар достать 31 декабря еще сложнее, чем в обычный день, в который его все равно достать невозможно, вызвало вопрос глобального плана: „Ну хоть что-то ты можешь сделать, кроме как в мороз бутылки на балконе оставлять?“ Вадим смог, вспомнив, что несколько месяцев назад консультировал по наследственному делу директора ресторана Дома Советской Армии.

Когда вечером собрались гости, на стол были выставлены три графина с новомодным коктейлем, рецепт которого Лене „дала подруга из Франции, по телефону“. Короче говоря, если искренние любители водки и не стали изменять своим привычкам, то все остальные настолько оценили прелесть „французского рецепта“, что до второй бутылки шампанского дело так и не дошло…

С тех пор Вадим суеверно чтил Ленины способности действовать с выдумкой и крайне рационально в критических ситуациях. Но — только в критических. В обычных она расслаблялась, полностью полагаясь на него.

Вадим действовал согласно Лениному сценарию. После оглашения обвинительного заключения судья спросил старика, признает ли он себя виновным. Тот ответил утвердительно. Сразу после этого Вадим заявил ходатайство об отложении слушания дела в связи с болезнью хозяина вечеринки, внука подсудимого, поскольку у него — адвоката — есть веские основания полагать, что именно показания отсутствующего свидетеля могут быть чрезвычайно важными для суда. Удостоверившись в наличии больничного листа, судья согласился и отложил дело на десять дней.

Лена ждала Вадима на улице, возле здания суда. Когда Вадим вышел и увидел, сколько набралось окурков на земле у Лениных ног, он понял, что волнуется жена не на шутку.

— Ну, теперь рассказывай, в чем дело? — жестко потребовал Вадим.

— А ты ругаться не будешь? — чуть ли не со стоном выдавила из себя Лена.

— А какое это сейчас имеет значение?

— Ну, если тебе не понравится то, что я придумала, все еще можно переиграть, — Ленка явно растеряла уверенность, с которой все последние дни давала Вадиму инструкции или задавала вопросы.

— Рассказывай, — вновь потребовал Вадим.

Лена тяжело вздохнула и стала излагать Вадиму свой план. Все десять минут, что она говорила, Вадим стоял приоткрыв рот и смотрел на свою жену так, будто видит ее впервые в жизни. Лена закончила говорить. Образовавшаяся пауза показалась ей бесконечной. На самом деле Вадим все понял еще по ходу рассказа, просто сейчас он еще раз прокручивал в голове Ленину схему. Кивнул и сообщил то ли восхищенно, то ли испуганно:

— Да ты просто аферистка! Котенок мой любимый!

Через десять дней процесс был продолжен. Дед уверенно подтверждал свои показания, данные на предварительном следствии. Да, именно он, именно обеих. „А что вы думаете, я не способен?!“ — бахвалился он, нагло глядя на судью. Судья же явно сомневался в подлинности его показаний. Сам пытался найти в них изъян и Вадиму не мешал. То же самое произошло и при допросе свидетелей. Совместными усилиями судьи и Вадима, точнее сказать, Вадима и судьи все показания, косвенно подтверждавшие вину деда, стали сыпаться и выглядеть еще менее убедительными, чем по протоколам допроса у следователя. Однако этого было явно мало. Конечно, не признавай дед своей вины, обвинительный приговор судья бы не вынес. По крайней мере, этот судья, Вадим был уверен. Но процесс подходил к концу, а зацепиться все еще было не за что. Судья ждал чего-то от Вадима, а тот, казалось, тянул время. Дошли до стадии дополнений. Той стадии, которую так любил Вадим, до которой он, как правило, и берег свои основные аргументы. Осипов попросил судью дать ему возможность задать по одному дополнительному вопросу подсудимому и его внуку. Опытный судья по тону Вадима, по тому, как он был напряжен, понял, что приближается развязка, и сделал вывод, что сейчас его собственная версия — дедушка выгораживает внука — найдет свое подтверждение.