Автор - [20]

Смешная история. Правда, мне было не до смеха. В наручниках, с завязанными глазами, с берушами в ушах и с кляпом во рту я, словно почтовая посылка, был насильно доставлен сюда. А потом меня освободили от пут и затычек и, дав под зад коленом, втолкнули вовнутрь.

Я его сразу узнал. Хотя видел только по телевизору, а телевизор, как правило, искажает и приукрашивает. Директор сидел за длинным-предлинным столом и что-то там ел из белой большой тарелки. Пока я разглядывал помещение, он на меня не обращал никакого внимания, а вот, когда я начал рассматривать его, он сказал, практически приказал, негромким, но властным голосом:

– Присаживайся, человечек.

При этом он даже глаз не оторвал от еды. А эхо повторило конец фразы. В зале водилось эхо.

Стул был царский. С высокой мягкой спинкой, с гнутыми ножками, с удобными подлокотниками. Не стул, а полукресло. Настоящее произведение искусства. Сидеть было комфортно. И если бы ни Директор в дальнем, противоположном конце стола, то можно было бы и расслабиться. Но из-за Директора расслабиться не получалось.

Что он жрёт, никак не нажрётся? Меня бы чем-нибудь угостил. Хотя нет, у него я ничего бы есть не стал. У меня засосало под ложечкой, а в животе забурчало. Вон как наворачивает. Вилкой наколет и в рот. Таким его по телевизору не показывают. Чёрт возьми, что это он ест? Вроде как мясо, розовое что-то. Очень похоже на… Неужели?… А в фужере не вино, а… Да нет, выдумываешь ты всё, Дэн Меркурий, фантазируешь. Тут что угодно привидится, когда тебе нос сломали, зубы выбили и иголку в вену воткнули… Это просто креветки в соусе… А в бокале никакая не кровь…

Он доел своё аппетитное блюдо, запил чем-то тёмно-красным, вытер рот салфеткой, бросил на тарелку. И откуда-то из-под стола извлёк толстую-претолстую папку, положил её перед собой, прямо на измазанный жиром фарфор, и открыл в месте, заложенном закладкой.

– Значит, жил-был себе человечек, – сказал Директор и впервые посмотрел на меня своими оловянными зрачками, – работал редактором в местной газетёнке… э… «Дарданеллы», сожительствовал с главной редакторшей, и всё у него было хорошо. Но вдруг, ни с того, ни с сего, решил человечек написать роман. И, что поразительно, так оно, как он написал, на самом деле и случилось. Всё в точности до мелочей… Ну ты просто Морган Робертсон какой-то.

Директор сделал паузу. Предварительно плюнув на пальцы, полистал вперёд-назад папку. Да это же та самая папка, что была у начальника ФСБ! Точно, такой же скоросшиватель. Дорого бы я дал, чтобы туда заглянуть.

– Удивил ты меня, человечек, – бесцветно произнёс Директор. – Очень удивил. Много ты угадал. Про моё состояние угадал. Та здоровенная сумма, что в Интернете фигурирует, лишь смех один. А ты почти тютелька в тютельку. И про «платиновый миллион» угадал. И про «алмазную тысячу». И про «бесценную сотню» – тоже.

Он снова сделал паузу; нагло уставясь на меня, спросил:

– Ну что молчишь? Скажешь чего-нибудь?

– Зачем вам столько денег? Вы же не бессмертный, – набравшись смелости, подал я голос. Пусть думает, что мне он не страшен.

Директор криво усмехнулся:

– А если – бессмертный?

И здесь я словно прозрел. Какой я, на хрен, писатель-фантаст! Это же, как дважды два. Лежит перед глазами, а я не вижу. Не докрутил! Не дотянул! Ноль без палочки! Тут же из ящичков-ячеек памяти вылезли клочки информации. Что-то об излучателях, проектируемых ещё при Андропове. И об инженере со странной фамилией Даздрапермов, который их якобы сделал, но не успел испытать из-за развала Союза. Это же меняет суть дела!

Так же криво усмехаясь, Директор вновь опустил руку под стол и на этот раз вытащил… пистолет. У меня внутри всё похолодело. Убьёт, сволочь!… Укокошит… Глазом не моргнёт… Что-то он действительно глазами не моргает…

– Всё угадал, – сказал Директор, – только вот про «восьмёрку бессмертных» не смог. Про контейнер угадал. Про «бриллианты для диктатуры буржуазии». А вот про «восьмёрку вечных» и Фонд… про Фаундэйшн… – он навёл пистолет на меня, пискнул: – Ба-бах! – и беззвучно засмеялся, показав мелкие здоровые зубки. – Что, испугался? Побледнел ты, человечек.

Да уж, побледнеешь тут… Нет, не пистолет это, не совсем пистолет… Дула нет, а вместо него набалдашник какой-то… Может, это излучатель и есть?

И вдруг пистолет-излучатель заработал. Завибрировал тихо-тихо, зажужжал глухо-глухо. А потом чьим-то задушевным голосом спел: «Наша служба и опасна и трудна и на первый взгляд как будто не видна…» Это же телефон звонит! Уф! А я-то думал, каюк мне!

Директор опустил пистолет, вынул из внутреннего кармана френча плоскую чёрную коробочку, пристроил к уху. Он долго разговаривал по телефону. Минут десять, а то и все двадцать. Точнее, не так. Директор пытался вставить слово в беседу, но ему – о, ужас! – не давали. Кто-то ему что-то объяснял, а он только слушал, и его лицо наливалось кровью. Когда он отключил мобилку, физиономия у Директора была, как у варёного рака.

Помолчав какое-то время, он выпалил совершенно для меня неожиданное:

– Вы уж извините, господин Меркурьев, что так некрасиво с вами поступили. Извините за ради бога. Виновные будут непременно наказаны. Разжалую и уволю, к чёртовой матери, – он сделал неопределённый аляповатый жест и продолжил: – Я, собственно, посоветоваться с вами хочу. Чем её, эту аномалию проклятущую, истребить окончательно? Житья от неё нет. Подскажите, пожалуйста. Не откажите в любезности.