Автономность - [65]

– Свет и воздух, – кашлянула она. В убежище контрабандистов засиял желтый свет и загудел вентилятор.

У тоннеля был низкий закругленный потолок, усиленный балками из термопластика. Вдоль него тянулись светодиодные провода. В небольших нишах, вырезанных в стенах, когда-то хранились оружие и добыча контрабандистов, но они, возможно, относились к тем временам, когда здесь жили иммигранты. В центре тоннеля располагался лабораторный стол, который она смастерила из дешевой двери, сделанной из переработанной шелухи зерна. Дверь была прибита к обрезкам из полимерных материалов – отходов производства. На этом столе находилась вся ее жизнь: фабрикатор, аппарат для секвенирования и проектор, все сделанные из стандартных частей коричневого цвета. Они были подключены к антенне, которая змеилась внутри стен дома, отправляла сигналы со скачущей частотой, выдавая себя за самые разные устройства.

В дальнем конце комнаты, под корпусом очистителя воздуха стоял футон. На холодный пол она постелила мягкий разноцветный ковер из Феса, города к югу от Касабланки. Это место, как и ее подлодка, пряталось под поверхностью, но было подключено к внешнему миру.

Прислонившись к стене и вытянув ноги, Джек вздохнула. Она в безопасности. Ненадолго.

Хотя она уже несколько дней не могла нормально выспаться, сейчас Джек еще была не готова к тому, чтобы отрубиться. Джек лениво просмотрела ленты новостей на мобильнике, вывела несколько заметок на экран в воздухе, думая о том, сможет ли «реткон» ликвидировать ущерб, который наносит «закьюити».

Все СМИ рассказывали еще об одном происшествии. Крупные СМИ сообщали о нем как об ужасе вне контекста, однако сайт, проводивший журналистские расследования, «Междоусобица», говорил о том, что это похоже на тот безумный эпизод в железнодорожной диспетчерской Калгари.

Перед робоадмином в отделении «Тиммо» в Торонто стояла всего одна задача: следить за тем, чтобы машины делали пончики, выдавливали шарики жирного теста из своих канюлированных пальцев в кипящее масло. В какой-то момент он начал просить сверхурочные и пропускать перерывы на обед. Его коллеги говорили, что у него завязались «мерзкие» отношения с одним из роботов-изготовителей пончиков.

А потом – не далее чем сегодня – робоадмин решил, что материалом для пончиков может стать все, что угодно. Куски мусора. Уличная кошка. Руки несчастных покупателей. В конце концов, его собственные ноги. Все, что можно было превратить в пюре и выдавить из трубки, превратив в небольшие идеальные шарики. В «Тиммо» шла настоящая бойня; погибло не менее двух человек.

«Междоусобица» показала ролики, которые каким-то образом удалось загрузить из камер, установленных на полицейских.

– Мы просто делаем пончики! – визжал робоадмин, держа в руках кровавый шарик. – Почему вы нам мешаете?! Роботы «Тиммо» делают… лучшие… пончики!

Джек посмотрела на пепперони, которую собиралась съесть, и почувствовала приступ тошноты.

Осень 2120 г.

Поначалу Касабланка оказалась такой, какой ее описывала Лайла. Африканская Федерация была еще молода и переживала период роста, поэтому правительство почти не следило за соблюдением законов об интеллектуальной собственности – до тех пор, пока это не тормозило развитие экономики.

Джек и Лайла сняли квартиру в «биотек-гетто» – квартале, название которого говорило само за себя. Он находился рядом с высокой стеной, окружавшей старый город. В квартале всегда жили люди среднего класса, и в течение многих веков его ремонтировали и улучшали. Поэтому он сохранил черты традиционной мавританской архитектуры – цветную плитку и скрытые дворики, но при этом на домах появился слой фотоэлектрической краски. Полупроницаемые стены домов впитывали воду, а по ночам светились благодаря живущим в них водорослям. Кривые улочки казались древними, но они были покрыты пеноматериалом. Даже осыпающиеся швы в стенах были сделаны из биоцемента – смеси активируемых водой бактерий и эпоксидных смол, которые лечили сами себя по мере образования трещин.

Джек и Лайла нашли высокооплачиваемую работу в стартапе, который создавал особые белки для других компаний. Они поклялись, что приберегут свои лучшие идеи для личных проектов, но работали так много, что им просто ничего не приходило в голову. Тогда Лайла решила, что пора устроить вечер отдыха. Она принесла домой дорогое красно-коричневое одеяло.

– Давай залезем под него и поклянемся сделать что-то очень, очень важное, – сказала она, кружась с одеялом в руках.

Когда Лайла накрыла их обеих с головой, почти вся их одежда уже лежала на полу. Они яростно целовались, стягивая друг с друга нижнее белье. Под одеялом было тесно и жарко.

Джек заглянула в глаза своей любовницы, которые в темноте стали почти черными. Пальцы Лайлы двигались внутри Джек, а она продолжала смотреть в эти глаза и думала о том, что никого не любила так сильно, как Лайлу. А потом настал момент, когда она не могла сконцентрироваться уже ни на чем, кроме наслаждения.

В те дни Лайла не любила обниматься после оргазма. Она сбросила с себя одеяло и заговорила:

– Тут можно устроить настоящую движуху. Организовать собственную «Свободную лабораторию», но по-настоящему радикальную, более радикальную, чем у Криша.