— Это еще кому повезло, тот на ящик обменял. Я вот лично свой в какой-то «Гермес — банк» вложил. — вступил в разговор Иван Никодимыч, бывший председатель колхоза «Светлый путь», ехавший в гости к теще. — И где теперь этот банк?
— Просто думать надо было раньше, как следует. — Анатолий Ефимович собаку съел в подобного рода дискуссиях. Он в ораторском запале вскочил на сидение. — И потом, зачем вам собственность? Вот ты лично, мужик, — Уголь обратился к Никодимычу, — можешь отличить франчайзинг от индоссамента?
Иван Никодимыч растерянно захлопал глазами.
— Вот то-то. Вам дали самое главное — свободу!
— Ага, свободу умереть от голода, — возразила женщина, пытавшаяся только что кастрировать Анатолия Ефимовича. — Предлагаю, раз уж теперь у нас демократия, поставить на голосование вопрос о ликвидации нашего главного приватизатора путем высадки его из автобуса. Вор должен сидеть в снегу. Я сказала.
— Ну ты, кума, загнула. — засмеялся Иваныч. — Хоть он и сволочь, в этом я согласный, но все-таки живой человек. И потом, у нас в стране уже много лет всех черных котов в честь его угольками называют. Человек достиг пика славы, а ты его в снег.
— Ты прав, водитель, — Анатолий Ефимович нечаянно распахнул одеяло и женщины прыснули, — Ой, простите ради Бога. Да, я всю жизнь любил власть. Это как наркотик. Один раз попробуешь и уже невозможно остановиться. Вот, возьмите альпинистов. Они всю жизнь покоряют разные вершины, но всех их манит только Эверест — величайший пик мира. Покорить его и ничего уже больше не надо. Но мечтают все, а покоряют только избранные. Мы с вами живем в разных мирах. Мой мир — большие деньги, фондовые биржи, встречи на высшем уровне. Ваш — шесть соток, ожидание получки и кислые щи на плите. У каждого свой Эверест. Все, я закончил. Делайте со мной что хотите.
В автобусе стало тихо. Иван Никодимыч достал пачку «Примы» и закурил.
— Ладно вам, женщины. Оставьте человека в покое. Пусть лучше расскажет, чего это он голый по морозу бегал. Небось, от бабы? Уголь молча кивнул.
— Ну вот, наш человек. А что он на верху власти оказался и натворил там делов, то его Бог рассудит. Русскому человеку свойственно милосердие. А ну, у кого огурчики или сало какое есть? — Никодимыч открыл свой портфель и достал литровую бутылку первача.
— Налетай, подешевело.
Через полчаса Анатолий Ефимович, сидя в обнимку с Семеновной, пел «Ой мороз, мороз». Иван Никодимыч рассказывал неприличные анекдоты и все хохотали до упаду. Иваныч вел автобус по назначенному маршруту и усмехался чему-то в усы. Только Нина Степановна сидела вне компании и задумчиво глядела в окно. Да мужик, спавший на заднем сидении, продолжал храпеть и видел какие-то только ему интересные сны.
