Автобиография - [76]
Обед с Шрёдером, 2000
Мой восьмидесятый день рождения оказался для меня великим событием: немецкий Центр фотографии под управлением Манфреда Хейтинга пригласил меня для организации большой ретроспективной выставки в Берлине и предложил для этой цели здание Национальной галереи, построенное великим архитектором Мисом ван дер Роэ. Какая честь для меня! Я попросил Джун быть куратором выставки, и она, по всеобщему мнению, отлично справилась со своей работой. Это действительно была самая замечательная из всех моих выставок, и она прошла в здании, которое славится не только своей красотой, но и необыкновенно сложной организацией внутреннего пространства.
Мы провели в Берлине десять дней до открытия выставки, наблюдая за изготовлением последних отпечатков с использованием совершенно заумного процесса под названием «лазерная печать высокой плотности». Мы проводили в типографии целые дни и иногда засиживались до трех часов утра, выбраковывая один отпечаток за другим. Ужинали обычно в баре «Париж».
Подготовка фотографии Герхарда Шрёдера, 2000 г.
Однажды вечером я почти не узнал немецкого канцлера Герхарда Шрёдера, когда он выходил из бара вместе с членами своей семьи, но пока папарацци на улице фотографировали его, он узнал меня, увидев в окно, вернулся в бар, поздоровался и пригласил нас с Джун на обед. Он назвал меня «мистер Ньютон», и я сказал: «Пожалуйста, герр канцлер, называйте меня Хельмутом». Он ответил: «Только если вы будете называть меня Гердом». Потом мы все вышли на улицу, чтобы фотографы могли запечатлеть нас вместе.
Официальное приглашение прибыло в гостиницу по факсу на следующий день. Я с гордостью разложил его на столе в нашей комнате, зачитал вслух и сказал Джун: «Давай останемся еще на один день в Берлине и пообедаем у Герда в четверг». Вечером в четверг водитель доставил нас в резиденцию. В багажнике автомобиля лежали дюжины белых роз — подарок, который мы собирались преподнести мадам Шрёдер в знак глубокого уважения.
Когда мы прибыли на место, щеголеватый немецкий офицер спросил, с какой целью мы приехали. Когда я сказал, что нас пригласили к обеду, он ответил: «Герр Ньютон, званый обед состоялся вчера вечером с министром культуры Науманном». Мне показалось, что меня хватит удар. Джун отнеслась к случившемуся с большим самообладанием и постаралась успокоить меня. Если бы это она совершила такую ошибку, я бы, наверное, убил ее.
На обратном пути я шипел и метал. Я ворчал, что это «они» ошиблись, что «у них» левая рука не знает, что делает правая, а поэтому они, слава богу, проиграли войну, а последняя война, в которой они победили, закончилась в 1871 году. В гостинице я ворвался в комнату и проверил дату на факсе: нас действительно пригласили на среду.
На следующий день я позвонил канцлеру с извинениями, и Герд сказал: «Очень жаль. Вы пропустили действительно хороший обед, и мы ждали вас целую вечность». Больше мне никогда с ним не довелось разговаривать.
Мои отношения с печатниками, 2001
Печать черно-белых фотографий является умирающим искусством. Я знаю очень мало специалистов во Франции и в Америке, способных удовлетворить мои требования и напечатать снимки в моем особом стиле.Таких людей нужно поощрять, холить и лелеять.
Чой разрезает забракованный отпечаток
Они отличаются тонкой натурой, часто со странностями, и мои отношения с ними иногда напоминали отношения между любовниками. По моему убеждению, если человек проводит большую часть своей жизни в комнате, освещенной лишь тусклой оранжевой лампой, или в полной темноте, его поведение должно быть немного эксцентричным.
Помню одного превосходного печатника по имени Марк Пи-ко из лаборатории «Сентралколор» в Париже, которого я неумышленно обидел, в результате чего он уведомил меня, что наши отношения закончились и он больше никогда не будет печатать мои негативы. Мне пришлось устроить ему уважительную встречу, а потом практически встать на колени и умолять о прощении. Он простил меня, и наше плодотворное сотрудничество продолжилось.
В 2001 году я готовился к выставке под названием «Секс и ландшафты». Размер каждого отпечатка составлял 160 на 120 сантиметров, и многие негативы были трудными для печати. Вероятность успеха составляла 50 : 50. Всего было более полусотни снимков, и с каждого делали три отпечатка плюс один пробный для фотографа.
Мастер-печатник Чой, с которым я работал несколько лет и состоял в превосходных отношениях, изготавливал эти отпечатки в течение многих месяцев. Мне пришлось совершить ряд поездок в Париж, чтобы проверять, как идет работа. Во время последнего сеанса печати я очень устал и, должно быть, разговаривал с ним неоправданно раздраженно, когда отказался принять некоторые отпечатки. Я вернулся в Монте-Карло, а на следующий день партнер Чоя сообщил мне, что он выбежал из лаборатории в слезах и вернулся лишь через два дня, все еще очень расстроенный. Они решили, что больше не станут работать для меня.
