Автобиография - [35]

Когда начались дожди, сбор персиков прекратился, потому что нельзя срывать влажные плоды. Насколько я помню, таких дней было довольно много. Когда мы не работали, то не получали денег; нам платили за каждый собранный ящик. Когда у нас заканчивались деньги и еда, мы ходили от одной фермы к другой с протянутой шапкой. Мы стучали в заднюю дверь и спрашивали, не нужны ли люди для работы, для любой работы, которую могут предложить. Я умел водить машину, Вэлли всегда мог сыграть на скрипке, а иногда мы выполняли мелкую черновую работу, так что на хлеб с джемом хватало. И хлеб, и джем стоили дешево, поскольку мы находились в центре сельскохозяйственного региона Австралии. Когда дожди прекращались, мы возвращались к сбору персиков.

Самым замечательным в нашей работе было чувство локтя. Мы все находились в одной лодке. Мы много шутили и смеялись над странными обычаями и словечками австралийцев. Когда мы шли на работу, то обычно встречались с местными жителями, отправившимися на прогулку или по делу, и заранее знали, что услышим от них. Обмен банальностями был совершенно предсказуемым. К примеру, они говорили: «Доброе утро, как дела? Не жарко сегодня для вас? Работа идет нормально?» Мы составляли готовые ответы и никогда не ошибались в своих предсказаниях.

Вернемся к дому, в котором мы жили. Двое парней со своей девушкой поселились в комнате справа по коридору, а мы с Вэлли жили в комнате слева по коридору. Мы немного познакомились и на третий или четвертый день поужинали с ними. Когда мы уже ложились спать, в дверь постучали; один из парней зашел в комнату и спросил меня: «Не хочешь поразвлечься с моей бабенкой?» Конечно, это показалось мне даром небесным, поэтому я выскочил из постели и последовал за парнем в комнату на другой стороне. Девушка лежала рядом с другим парнем на матрасе, а рядом валялось несколько подушек. Она была очень хорошенькой — по крайней мере, в тот момент она показалась мне безумно привлекательной. Она поманила меня к себе, и я набросился на нее, не обращая внимания на ее приятеля, который лежал рядом.

Мы замечательно скоротали время, но через несколько минут первый парень, который привел меня в комнату, тоже залез в постель. Получился сандвич из его приятеля и девушки на одной стороне и меня с ним на другой стороне. Он явно хотел поиметь меня и уже занял выгодную позицию, так как я находился спиной к нему. Он был абсолютно голым. Я испустил душераздирающий крик. Не знаю, как мне удалось вырваться из его объятий, потому что я не отличаюсь физической силой, а эти ребята были чрезвычайно мускулистыми и не собирались шутить, но я в каком-то отчаянии выпрыгнул из постели, помчался в нашу комнату, запер дверь и, трепеща, заполз под одеяло. Это было мое первое сексуальное приключение после лагеря «Татура».

Время от времени мы ходили в Шеппартон, особенно на танцы, происходившие вечером по субботам, но местные юнцы относились к нам не слишком вежливо. Конечно, местные девушки были очарованы нами, ведь они раньше никогда не видели иностранцев. Не следует забывать, что шел 1942 год, а мы находились в захолустном городке Австралии — огромной страны с малочисленным населением. В ту пору в Австралии почти не было иностранцев; несколько греков, державших рестораны, китайские бакалейщики, но не более того. Мы были экзотическими существами. Девушки заглядывались на нас, но парни принимали нас в штыки, как и некоторые политики. Помню одного члена парламента по имени Джо Галлетт, писавшего статьи в еженедельной газете «Истина» — скандальной, праворадикальной, фашистской газетенке, полной сплетен и ненависти. Ее читали практически все: в Австралии не было семьи, не получавшей «Истину» в пятницу вечером.

Так или иначе, Галлетт писал: «Иностранцы топчут наши мостовые в Шеппартоне и с вожделением глазеют на наших девушек». Вечером в субботу, то есть через сутки после выхода статьи, мы как обычно отправились в город, поскольку не читали газет и ничего не знали о случившемся. Там нас поджидала целая шайка шеппартоновских громил, собиравшихся избить нас до бесчувствия, так что мы едва успели убежать и спрятаться в фермерском саду.

В выходные, когда у нас было достаточно денег в карманах и появлялось настроение покутить, мы с Вэлли снимали номер в гостинице «Шеппартон». Это были апартаменты со старой мебелью в викторианском стиле и с огромной двуспальной кроватью. Мы принимали горячую ванну и обедали в столовой. Разумеется, мы не приводили девушек из-за шовинистских статей Галлетта и местной шпаны, но нам и вдвоем было неплохо блаженствовать. Мы наедались до отвала в ресторане, потом отмокали в ванной и крепко спали в настоящей постели.

Через два месяца сезон сбора урожая закончился, и нам сказали, чтобы мы возвращались в Мельбурн. К тому времени мы скопили немного денег — достаточно для билета на поезд. Нас напутствовали следующими словами: «Теперь вы можете пойти добровольцами в армию. Если вы не сделаете этого, то знайте, куда попадете. Вас быстренько вернут обратно в лагерь». С самого начала, с аукциона «рабов» на консервном заводе в Шеппартоне, этот дамоклов меч висел над нами. Нам говорили: «Если вы не будете хорошо работать, мы вернем вас в лагерь для интернированных». Разумеется, мы пуще всего боялись такого исхода и ни за что не хотели возвращаться туда. Не знаю, был ли у нас другой выбор — уверен, что-нибудь нашлось бы, — но для меня и моих друзей армия казалась гораздо более привлекательной, так что мы сели на поезд и поехали в Мельбурн. Нам велели при прибытии явиться на Флемингтонский ипподром, где находился призывной пункт.