Австро-прусская война, 1866 год - [23]

Беседы о военном деле и чтение классических военных сочинений составляют любимое занятие принца Фридриха-Карла. Зимой, еженедельно раза два или три, собирается у него кружок избранных, где в совершенно непринужденной, интимной беседе обсуждаются различные военные вопросы, или по поводу событий дня, или же по поводу какой-либо прочитанной книги, почему-либо обращающей на себя внимание.

Принц не из тех, которые пишут много: он вполне сознает, что кто хочет быть понят массами, тот должен быть краток, но это немногое всякий военный должен бы был вполне усвоить. Многие пункты, по значению их, можно сравнить только с инструкциями Фридриха Великого и нашего незабвенного Суворова. Впрочем, пусть дело говорит само за себя.

«Может случиться, — говорит принц в своей инструкции — что наша армия, имея наступательные цели, примет бой оборонительный, чтобы сперва воспользоваться перевесом нашим в огнестрельном действии и затем перейти в наступление. Если, как я предполагаю, австрийцы имеют намерение задавить нас порывом, то этот способ борьбы будет лучшим».

Кто не знает, что молодые, необстрелянные войска легко теряются при первой неожиданности? А большая часть прусской армии была действительно молода. Нужно заметить при этом, что прусские военачальники были убеждены вначале, что им, по всей вероятности, придется не наступать, а обороняться. Приведенным пунктом Фридрих-Карл дает войскам мысль, что даже если их расположат, по-видимому, для обороны, то это, в действительности, будет сделано с наступательными целями: следовательно, обороны не бойтесь: она еще не есть признание превосходства неприятеля. Вместе с тем он подрывает далее и впечатление, которое могла бы на них произвести стремительная атака в штыки. Нет ничего разумнее и расчетливее, как предупреждать о вероятной опасности, ибо этим мы отнимаем у нее огромную влиятельную сторону — сторону неожиданности. Австрийцы действительно думали удивить пруссаков порывом, следовательно, в сказанном обнаруживается и понимание духа противника, и стремление привить это понимание уму всякого из своих солдат.

Но из этого как будто следует, что принц Фридрих-Карл придает огню первостепенное значение. Посмотрим дальше:

«Не нужно перестреливаться больше, чем следует, но ограничиваться крайне необходимым, так как при продолжительной перестрелке потеря в людях и патронах велика, и перестрелка иногда не решает дела, а только служит подготовлением. Следовательно, от 5 до 6 залпов из возможно закрытой позиции. В случае неприятельской атаки в колоннах, всего лучше ослабить их одиночной стрельбой, затем встретить их залпами и, наконец, отбросить в штыки. Ротные колонны рекомендуются, как строй наиболее удобный для подобного рода действий».

Здесь, во-первых, огонь и штык поставлены в должные отношения; во-вторых, ясно видно, что имелась в виду преимущественно оборона, а между тем от солдат это замаскировано; в-третьих, наконец, отдано предпочтение ротным колоннам перед сборными строями батальона.

Остановлюсь несколько на последних, ибо принц Фридрих Карл придумал для их употребления способ, сколько мне кажется, весьма рациональный: начинается дело с рассыпного огня; с приближением противника к цепи шагов на 300, ротные колонны первой линии быстро вступают в цепь, там развертываются и открывают пальбу залпами; в то же время роты второй линии идут в атаку; когда они поравняются с ротами первой линии, все должны бросаться в штыки в таком строе, как стояли. Это весьма резко указывает на ту свободу отношения к форме строя, о которой я уже упоминал, так как одни роты бросаются в штыки в развернутом строе, а другие в колоннах.

Далее следуют чрезвычайно практические указания на то, что при стрельбе в бою должно обозначать не прицел и расстояние, а прицел и точку, и что чем ближе неприятель, тем ниже следует целить, так как с приближением неприятеля солдат будет стрелять торопливее и попадать выше. Последняя заметка до такой степени важна, что, по моему мнению, и в мирное время следовало бы непременно обучать (конечно, с боевыми патронами) залпам от плеча и с положения на руку, дабы люди, получив инстинктивный навык давать ружью некоторый уклон, пускали поменьше пуль на ветер.

«Если неприятель не будет остановлен залпом и сблизится на 50–80 шагов, то атаковать его в штыки, стараясь охватить всю массу, причем больше забирать в плен, нежели колоть. Легче забрать пять-шесть человек, чем заколоть одного или двух». Этот последний совет, по-видимому странный, чрезвычайно меток: припомним, что легкость сдачи в плен составляет характеристическую черту австрийских войск.

Но особенного внимания заслуживает мнение принца Фридриха-Карла о значении второй линии. Он ставит за правило, что первая линия не должна рассчитывать на смену второй линией, которая имеет особые обязанности; что, следовательно, войска, раз пущенные в бой, должны оставаться в нем до последней уже крайности. В этом одном лежит ручательство за сбережение резерва к той минуте, когда приходит решающий момент боя.

«Первая линия, вообще говоря, не может рассчитывать на смену второй линией. Во всей военной истории не было случая, чтобы вторая линия была так употреблена, как то делается на ученьях. Напротив, я рекомендую всем генералам возможно большую стойкость в отказах на просьбы о смене первой линии второй и даже о подкреплении первой линии частями второй». В этом видно и понимание человеческого сердца, и опять свободный взгляд на устав, который принц Фридрих-Карл не задумываясь высказывает войскам.