Аврора Флойд - [17]

Все, чего не доставало в красоте Авроры, в избытке находилось в Люси. Деликатность очертаний, безукоризненные черты, чистота цвета лица — все было в ней; но между тем, как одно лицо ослепляло вас своим ярким блеском, другое производило на вас очарование и медленное и, вместе с тем, быстро проходившее. Люси есть так много, а Аврор так мало; и между тем, как вы никогда не могли критиковать одну, бы безжалостно разбирали другую.

Тольбот Бёльстрод был привлекаем к Люси смутною мыслью, что она была именно тем добрым и робким созданием, которому было предназначено сделать его счастливым. Но он смотрел на нее так спокойно, как на статую и так же вполне сознавал ее недостатки, как скульптор, критикующий работу соперника.

Но она именно была женщина такого рода, которая может быть доброй женой. Ее воспитала для этой цели заботливая мать. Чистота и доброта бодрствовали над нею с самой колыбели. Она никогда не видала неприличных зрелищ, не слыхала неприличных звуков. Она была так несведуща, как младенец, во всех пороках и ужасах этого обширного мира. Она была настоящая леди, образована, талантлива; и если было много других такого же типа грациозной женственности, то, конечно, это был самый высокий, самый благородный и самый лучший тип.

Когда фаэтон капитана Бёльстрода подъехал вечером к парадной двери, маленькое общество собралось на террасе провожать офицеров, и банкир выразил своим гостям надежду, что этот визит в Фельден будет началом продолжительного знакомства.

— Я везу теперь Аврору и мою племянницу в Брайтон на месяц, — сказал он, пожимая руку капитану, — но когда мы воротимся, вам надо бывать у нас как можно чаще.

Тольбот поклонился и пролепетал благодарность за дружелюбное приглашение банкира. Аврора и кузен ее Перси Флойд сошли со ступенек крыльца и восхищались чистокровными гнедыми капитана Бёльстрода, и капитан невольно развлекся картиной, которую эта группа представляла при лунном сиянии.

Он никогда не забывал этой картины. Аврора, с короною черных волос на голове, в шелковом платье, блиставшем при неверном свете сумерек, гладила белою рукою уши лошади, голова которой виднелась через ее плечо, между тем как подслеповатый старый бульдог, ревнуя к ней, жалобно визжал возле нее.

Как чудесна симпатия, существующая между некоторыми людьми и грубыми животными! Я думаю, что собаки и лошади понимали каждое слово, которое говорила им Аврора — что они обожали ее из глубины своих немых душ и охотно пошли бы на смерть за нее. Тольбот замечал все это с тревожным чувством изумления.

«Желал бы я знать: умнее ли нас эти существа? — подумал он, — не узнают ли они каких-нибудь более высоких свойств в этой девушке, нежели можем приметить мы? Если бы эта страшная женщина со своими нежественными вкусами и таинственными наклонностями была низка, или труслива, или фальшива, я не думаю, чтобы этот бульдог любил ее таким образом; я не думаю, чтобы мои чистокровные лошади позволили бы рукам ее дотронуться до их узды; собака заворчала бы, лошади укусили бы, как эти животные обыкновенно делали в те отдаленные дни, когда они узнавали колдовство и присутствие злых духов. Верно, мисс Флойд доброе, великодушное существо — такая женщина, которую современные молодые люди назвали бы великолепной девушкой; но она с таким удовольствием читает охотничий журнал, как другие молодые девушки романы мисс Иондж. — Мне право жаль ее».

Глава V ДЖОН МЕЛЛИШ

Дом, который банкир нанял в Брайтоне на октябрь, стоял на Восточном Утесе, гордо возвышаясь над гонимыми ветром волнами; пурпуровый Шоргэмский берег тускло виднелся из верхних окон в ясное осеннее утро, а Цепная Плотина извивалась лентою под утесом.

Прежде чем мистер Флойд повез свою дочь и ее кузину в Брайтон, он устроил одно дело, которое, по его мнению, служило сильным доказательством его благоразумия; он пригласил даму в гувернантки и компаньонки для Авроры; ей, по словам мистрисс Александр, очень была нужна талантливая и попечительная особа, которая позаботилась бы направить и подрезать те лишние ветви ее натуры, которым позволено было расти с самого ее детства. Великолепный кустарник не должен был уже влачить по земле свои дикие стебли, или поднимать их к голубым небесам по собственной своей воле; его следовало обрезывать и укреплять к каменной стене общества острыми гвоздями. Другими словами: в «Times» было напечатано объявление, приглашавшее образованную даму в гувернантки и компаньонки в семейство одного джентльмена, который не постоит за жалованьем, только бы вышеназванная дама имела всевозможные таланты, и была таким исключительным и необыкновенным созданием, какое только может существовать на столбцах популярного журнала.

Но если бы свет был наполнен исключительными созданиями, то и тогда мистер Флойд едва ли получил бы столько объявлений, сколько посыпалось теперь на несчастного бекингэмского почмейстера. Он серьезно думал было нанять повозку и отвезти в ней письма в Фельден. Если бы банкир объявил в газетах, что он ищет жену и упомянул бы цифру своего дохода, он едва мог бы иметь более ответов. Точно будто все женское народонаселение Лондона с общего согласия вдруг почувствовало желание образовать душу и ум дочери джентльмена, который не постоит за жалованьем. Жены офицеров, пасторов, стряпчих, купцов, дочери благородных, но бедных родителей — объявляли себя каждая тою особою, которая лучше всех на свете годилась для этого места.