Аврора Флойд - [140]

Гэргрэвиз получил желаемые сведения о железной дороге между Ливерпулем и Донкэстером и потому ушел со станции.

Низенький человек в одежде довольно скудной, разговаривавший с тем же кондуктором, с которым говорил Стив и, следовательно, слышавший их краткий разговор, пошел за Стивеном Гэргрэвизом со станции в город.

Если бы Стив не был порядочно глуп, он приметил бы, что в этот день тот же самый человек находился именно в тех местах, куда направлялся он, Стив. Но отставной конюх Меллишского Парка не беспокоил себя ничем подобным. Его ограниченный разум никогда не был обширен настолько, чтобы вместить несколько предметов за один раз, и теперь вполне был поглощен другими соображениями, и он ходил с угрюмым и озабоченным выражением в лице, которое нисколько не увеличивало привлекательность его наружности.

Не следует предполагать, чтобы Джозеф Гримстон терял время после своего свидания с Джоном Меллишем и Тольботом Бёльстродом. Он услыхал довольно для того, чтобы видеть ясно, что надо ему делать, и принялся спокойно и рассудительно заслуживать награду, предложенную ему.

Не было ни одной лавки портного в Донкэстере или поблизости его, в которую не пробрался бы сыщик. Не было ни одной принадлежности мужского костюма, которого в этих лавках не рассмотрел бы мистер Гримстон, все отыскивая пуговицы мастера Кросби, в Бирмингэме. Но долго отыскивал он напрасно.

Прежде чем кончился день, последовавший за днем приезда Тольбота в Меллишский Парк, сыщик посетил уже каждого портного в северной столице скачек, но не мог найти никаких следов мастера Кросби, в Бирмингеме. Медных пуговиц на жилете не любят предводители моды в настоящее время, и мистер Гримстон нашел почти все сорта пуговиц на жилетах, которые он рассматривал, кроме того особенного сорта, образчик которого, запачканный кровью, носил он в своем кармане.

Он возвращался в гостиницу, в которой он остановился и где слыл путешествующим приказчиком по части крахмала и конфет, усталый от целого дня бесполезного труда, когда его привлек вид готовых жилетов, грациозно развешанных в окне донкэстерского заимодавца под заклад, в аристократическом окне которого красовались серебряные ложки, картины, сапоги и башмаки, сомнительные кольца и тому подобное.

Гримстон остановился прямо перед дверью заимодавца.

— Если у этого человека есть жилеты, — пробормотал он сквозь зубы, — я взгляну на них.

Он вошел в лавку с небрежным видом и спросил хозяина, нет ли у него дешевых жилетов.

Разумеется, у хозяина было все желаемое в этом роде, и он принес с полдюжины жилетов мистеру Джозефу Гримстону.

Сыщик рассмотрел множество жилетов, но без удовлетворительного результата.

— У вас нет жилета с медными пуговицами? — спросил он наконец.

Хозяин покачал головой.

— Медных пуговиц теперь не носят, — сказал он, — но, постойте, кажется, у меня есть. Я достал их необыкновенно дешево от приказчика бирмингэмского дома, который был здесь на сентябрьских скачках три года тому назад, проигрался ужасно на закладах и оставил у меня кучу своих вещей.

Гримстон навострил уши, услышав о Бирмингэме. Торговец удалился еще раз в таинственный уголок позади своей лавки и после довольно значительного времени успел найти, что нужно. Он принес еще кучу жилетов очень пестрых и самого пошлого вида.

— Вот они, — сказал он, — у меня была их дюжина, а теперь осталось только пять.

Гримстон взял один жилет пунцовый клетчатый и рассматривал его при свете газа. Да, цель его дневных трудов была наконец достигнута. На медных пуговицах было вырезано «Кросби, Бирмингэм».

— У вас осталось из дюжины только пять, стало быть, вы продали семь?

— Продал.

— Можете вы вспомнить, кому вы их продали?

Торговец задумчиво почесал в голове.

— Кажется, я продал их рабочим на фабрике, сказал он, — они получают жалованье через каждые две недели и приходят сюда по субботам покупать то то, то другое. Я знаю, что я продал четыре или пять таким образом.

— Но не можете ли вспомнить, не продавали ли вы еще кому-нибудь другому, — допытывался сыщик. — Я спрашиваю не из любопытства. Подумайте хорошенько — вспомните. Не может быть, чтобы вы продали все семь рабочим.

— Теперь помню, — отвечал торговец после некоторого молчания, — я продал один, красный с разводами, Джозефу, пекарю в ближней улице, а другой, с желтыми полосами по коричневой земле, главному садовнику в Меллишском Парке.

Лицо мистера Джозефа Гримстона вспыхнуло. День трудов его не был потерян. Он привел пуговицы Кросби бирмингэмского очень близко к тому пункту, к которому он желал их привести.

— Вы, верно, можете сказать мне, как зовут этого садовника? — спросил он.

— Да, его зовут Даусон. Он из Донкэстера; я с ним знаком с детства. Я не вспомнил бы, может быть, что продал ему жилет, потому что этому прошло уже года полтора, да он остановился поболтать со мною и с моей женой в тот вечер, как купил его.

Гримстон не долго оставался в лавке. Его интерес к жилетам, очевидно, исчез. Он купил пару подержаных шелковых носовых платков, без сомнения, из вежливости, а потом простился с торговцем.

Было около девяти часов, но сыщик только остановился в гостинице для того, чтобы съесть кусок бифштекса и выпить кружку эля, а потом отправился в Меллишский Парк пешком. Он поставил себе за правило не привлекать на себя внимания и предпочитал утомительную прогулку пешком, рискуя нанимать экипаж, который мог обратить на него внимание.