Авиамодельный кружок при школе № 6 - [4]

Она жила в доме, окруженном цветущим садом. Мои поиски завершились к середине марта, и в других местах деревья едва зазеленели, но только не здесь: здесь падали лепестки с вишен, гудели пчелы над яблонями, а траву под деревьями усыпали фиалки, гиацинты и лилии. Из дверей дома с высокими цветными витражами, переливавшимися радугой в солнечном свете, мне навстречу вышла женщина, и я, как умел, поклонился ей. Сначала мне показалось, что она очень стара и идет, тяжело опираясь на клюку, но потом я увидел перед собой статную красавицу средних лет с посохом в руках, в следующий миг передо мной была молодая девушка, а затем – снова старуха. Приблизившись, она заговорила со мной:

– Кто ты и как попал сюда?

Я рассказал ей все.

– Хочешь ли ты помочь мне, маленький ворон? – спросила повелительница лета, выслушав мои слова. – Не желаешь ли ты отплатить моей сестре за то, что по ее повелению сделали с твоим лесом?

Я вспомнил, как падали снежные хлопья на рыжую шкуру лиса, лежавшего мертвым у своей норы, и ответил:

– Да.

Она объяснила мне, что я должен делать и, скрывшись ненадолго в доме, вынесла оттуда и поставила передо мной башмачки ярко-красного цвета. Схватив их покрепче, я полетел прочь из сада.

Сначала я боялся выронить башмачки, но они показались мне легче перышка, и я безо всякого труда нес их, заботясь только о том, чтобы не забыться и случайно не разжать когтей. Я летел над полями и селами, над дорогами и разглядывал людей, попадавшихся мне на пути.

Покружив, присматриваясь, над прачкой, стиравшей белье в реке, я полетел дальше: она была взрослее, чем велела мне королева. По дороге шла девочка подходящего возраста – но ее вела за руку мать. Наконец, на городской окраине я отыскал то, что мне было нужно. На крыше высокого дома, как раз над водосточным желобом, сидела, болтая босыми ногами, девчонка. Она была бедно одета, но чисто умыта, с милым личиком и светлыми волосами. Я опустился на крышу рядом с ней и глянул искоса.

– Ну, надо же! – сказала девчонка со смехом, вовсе не испугавшись. – Эй, ворона, признавайся: у кого ты стащила туфли?

Она протянула ко мне руку, но я отскочил в сторону, бросив башмачки. Девочка подняла их и в удивлении приоткрыла рот, разглядывая. Ярко-алые башмачки, казалось, светились в ее руках. Чуть поколебавшись, она попробовала их примерить, и, конечно же, башмачки пришлись как раз впору.

Сидя поодаль, я смотрел, как меняется ее лицо: из радостного оно сделалось задумчивым, потом беспокойным, словно девочка старалась припомнить что-то забытое. Потом она встала и нырнула в дом через чердачное окно.

Я ждал. Тени сдвинулись едва ли на длину моего крыла, когда девочка, обутая в новые башмаки, вышла из дома и двинулась по улице – так, словно точно знала, куда и зачем идет. Я двигался следом, перепархивая с крыши на крышу, с дерева на дерево, наблюдая за ней. Мы миновали город, свернули с дороги. Наш путь пересекал глубокий весенний ручей, но девочка в красных башмачках, ни секунды не колеблясь, перешла его вброд.

Когда она занесла ногу, чтобы войти в калитку в ограде, за которой цвел сад, башмаки сами собой свалились с ее ног и исчезли. Девочка остановилась в нерешительности, завертела головой, оглядываясь, но к ней уже спешила молодая женщина в цветочном венке, меняясь на ходу, превращаясь в старушку в шляпе, расписанной цветами.

– Как тебя зовут, дитя? – спросила она нежно.

Услышав ее голос, девочка улыбнулась, сразу успокоившись, и ответила:

– Герда.

…Много дней я летел, куда глаза глядят. Точнее, мне казалось, что я лечу, куда глаза глядят, но когда дубы, клены и каштаны почти совсем исчезли, уступив место березам и соснам, я понял, что все это время стремился назад, на север. Тогда я остановился, поселившись в первом попавшемся лесу: по большому счету, мне было все равно, где жить. Я никому не рассказывал, что встречался с королевой лета, и что для нее сделал. Меня мучила совесть.

– Моя сестра, – сказала она, – нашла способ нарушить древний договор, согласно которому каждая из нас не может посягать на владения другой. Она создала того, кто способен сражаться за нее. Есть лишь один способ остановить ее: сделать то же самое.

– Что ты сделаешь с ней? – спросил я, глядя на девочку, крепко спавшую на постели из цветов.

– О, не волнуйся, маленький ворон, – ответила королева лета. – С ней все будет в порядке.

Она погладила девочку по голове, и там, где ее рука коснулась волос, их цвет изменился, став из белокурого золотым.

– Она заставит снег растаять? Растопит льды, будет взглядом зажигать пламя?

Я представил себе битву между теплом и холодом и разрушения, которые неизбежно вызовет такая битва.

– Лети, маленький ворон, – рассмеявшись, ответила королева. – И, прошу тебя, сохрани нашу встречу в тайне.

Даже если бы она не попросила меня, я так и поступил бы. Ночь за ночью мне снилось одно и то же: как девочка, сидящая на крыше у чердачного окна, протягивает руку за красными башмачками. Кто были ее родители? Велико ли сейчас их горе? Должен ли я был отказаться от поручения королевы?

…Я не искал встреч с сородичами и старался держаться подальше от стай других воронов, ворон и грачей. В середине лета я обратил внимание на одинокую серую ворону, которая вела себя так же, как и я, из-за чего мы с ней то и дело сталкивались клюв к клюву в самых глухих уголках леса. Как-то я из вежливости заговорил с ней.