Авиакатастрофы и приключения - [15]

Хотел обсудить детали полета с Дементьевым, но его и след простыл. Узнал, что, как и мы, слетал он в Николаевск-на-Амуре успешно. Вот только на первом разборе со всей серьезностью заявил начальству: если его даже трижды расстреляют или несколько раз повесят – все равно «с пятым крылом» больше не полетит. Потому что над Джугджуром чуть было не потерял все пять крыльев и себя в придачу.

Ефим, попав над перевалом в сильнейшую болтанку, не растерялся. Мужественно исполнял все акробатические трюки, на какие только способен безобидный АН-2, а по возвращении из пекла попросил три дня «для снятия стресса». Дали, уважили седую голову. Вот только и через три дня пилот на работе не объявился. Руководитель полетов Виталий Головин, заинтересовавшись столь затяжной депрессией, пошел к Ефиму домой. Все закутки осмотрел – нет человека. Собрался было отправиться восвояси, как с изумлением увидел: с бочки с водой соскользнула крышка и оттуда показалась голова!

– Ты что, Ефим? – поразился Виталий.

– Завтра у меня вылет, – буркнул старый летчик,- сегодня решил хорошенько отмокнуть.

Дело с пятым крылом получило продолжение на следующий день. Ефим пришел к командиру звена и попросил отпуск.

– Ты что, старый, самая работа, а ты в отпуск?

– Знаешь, дружище, допился я. Бульдозеры летать начали.

– Какие еще бульдозеры? – удивился командир звена.

– Вчера недалеко от Аяна на высоте 2000 метров из облаков выскочил красный бульдозер и чуть ножом башку не срубил. Еле увернулся.

Выяснилось, что пилот Музыка на вертолете МИ-6 вез из Хабаровска в Аян на подвеске действительно бульдозер. Дементьев вздремнул, а второй пилот Атрощенко решил над ним подшутить: подкрался поближе к бульдозеру и толкнул в бок командира:

– Смотри!

Ефим так рьяно метнулся вниз, что головой чуть верхний люк не вышиб. Мы тогда здорово посмеялись. Семеныч же признавался, что спать в полете охоту бульдозер отбил у него навсегда.

ДИКИЙ МАРШРУТ

С Анатолием Гришко летим к хребту Джугджур, который весьма интересует ученых из Владивостока: просят облетать и сфотографировать снежные лавины от Чумикана до Охотска. Горючего много, вершины утюжим на совесть. С грустью облетаем частокол серебряных гор, в которые 5-го мая 1960 года врезался ЛИ-2 командира Кирпишова.

Он тогда попал в сильное обледенение. Экипаж запросил разрешение на смену эшелона, но получил отказ. Последние слова Кирпишова, выщедшего в эфир, были: «Левый не тя…» Диспетчер Охи мгновенно снял пеленг и очень точно, по нему-то и отыскали ребят скалолазы на высоте 1700 метров. Увы, погибших. Правда, после трагедии в наставлении по производству полетов появилась долгожданная запись, дающая право командиру самостоятельно менять эшелон в экстремальной ситуации. Досадно, ведь можно же было учесть пожелания экипажа пораньше, а значит, избежать и той катастрофы и других.

Впрочем сейчас нас самих подстерегает сюрприз. Диспетчеры Охотска отказывают нашему «Антону» вход в зону. Мотивация: нет свободных стоянок. Пробую уговаривать землю – бестолку. Не принимают. Позже выяснилось, что номер нашего АН-2 – 70111 совпадал с типами АН-12 и охотчане приняли нас за чужаков. Наконец горючего остается лишь дотянуть до Аяна. Минуем Алдому, в эфир прорывается голос начальника Аянского порта Володи Щербатова:

– Мужики, лед просел, бухта скрыта под слоем воды сантиметров шестьдесят. Так, что, сами понимаете…

Мы отказываемся понимать, горючего-то кот наплакал. Куролесим седьмой час. Передаем Щербатову:

– У нас на борту ящик таежного пива. Подумай.

Тот молчит секунду, потом, видимо, не устоял перед искушением, соглашается, принять самолет. Был конец, апреля, самый лов крабов, а какие без пива крабы? Шлепаемся в воду. С трудом подруливаем к берегу – так, чтобы заправочный шланг достал до крыла. Быстренько заправляемся и взлетаем в сторону моря. Правда, неожиданно становимся пленниками ледяной купели.

Брызги летят через верхний фонарь, вот-вот заглохнет движок. Едва не отчаявшись, вырываем-таки из воды хвостовой лыжонок, вода хлюпает под фюзеляжем, словно не самолет у нас, а глиссер. Волны наваливаются на крылья, штурвал тяжелеет, а «Антон» не выскакивает из воды. Никакой тверди под лыжами не ощущается, фонарь залит водой и ничего не видно, вдруг мы уже в открытом море? Становится жутко.

Мигом вспомнил в чем-то схожую ситуацию, в которой я оказался на реке Северный Уй. Только коснулся лыжами льда, он тут же с грохотом раскололся. Благо вовремя убрали закрылки – иначе разнесли бы их вдребезги. Правда, обошлось тогда.

Не менее опасным был и случай на реке Налбандья. Мы там угодили в образовавшуюся за ночь наледь. Самолет примерз так, что второму пилоту Вите Яскевичу и авиатехнику Виктору Пузыревскому пришлось в унтах, в пятидесятиградусный мороз забираться в воду и пытаться, что называется, столкнуть примерзшую машину с места. Так и договорились: едва самолет сдвинется с места, ребята тут же прыгают в салон и взлетаем по воде, глубина которой составляла сантиметров 35. Как говорится, скоро сказка сказывается. Сначала на развороте я услышал дикий крик Яскевича. Через секунду рев Пузыревского. Убираю газ, выглядываю в форточку – прелюбопытнейшая картина: в проеме двери стоит второй пилот и тщетно зовет к себе авиатехника. Тот неуклюже подпрыгивает на месте, но ни на сантиметр сдвинуться не может: примерз! В сердцах кричу ему (самолет-то движется):