Августейший мастер выживания. Жизнь Карла II - [2]

Готовясь к покушению, Фелтон направился в район Тауэра, где приобрел нож с длинным лезвием. Улицы Лондона, которыми он пробирался, были насыщены атмосферой озлобленности. С кафедр, сооруженных на открытом воздухе, священники посылали на герцога проклятия, и в сознании Фелтона их слова странным образом смешивались с его недовольством теми, кто упорно отказывал ему в продвижении по службе. Возбужденные парламентарии спешно формулировали резолюцию, провозглашавшую герцога «причиной всех бед, постигших королевство, врагом народа». Именно это выражение вместе со словами короткой молитвы Фелтон нацарапал на листке бумаги и зашил в шляпу. Если в суматохе, которая неизбежно последует за убийством герцога, ему суждено будет пасть от руки кого-нибудь из его слуг, мотивы поступка не должны остаться тайной. Он, Джон Фелтон, воплощает собой переполнившуюся чашу гнева английского народа, гнева на вельможу, который вверг страну в серию разрушительных войн, заставил короля жениться на правоверной католичке — французской принцессе и даже сейчас, в этот самый момент, собирает в Портсмуте еще одну большую армию, чтобы помочь французам, осажденным в Ла-Рошели войсками кардинала Ришелье. Насильственный призыв этого разношерстного воинства вызвал ропот горожан, вынужденных заботиться о солдатах, так что душевйое состояние Фелтона вполне накладывалось на настроения времени.

Фелтон отправился из Лондона пешим ходом. Портсмута он достиг в субботу 22 августа 1628 года, около девяти утра, и сразу же пошел к дому, где остановился герцог. Слуги наводили на Бэкингема последний лоск, прилаживая ему парик, опрыскивая его духами, поправляя жемчужное ожерелье, которое он всегда носил поверх камзола. В герцогских покоях толпились местная знать, офицеры армии и флота, а также без умолку тараторящие французы, упрямо настаивающие на немедленной отправке экспедиционного корпуса. Фелтону предстояло дождаться благоприятного момента.

Герцогский туалет подошел к концу, и всю шумную компанию оповестили, что завтрак готов. Бэкингем поднялся и направился к двери. Раздвинулись пышные портьеры, и Бэкингем, переступая через порог, повернулся к одному из своих приближенных. Тут-то и пробил час Фелтона. В воздухе мелькнуло длинное лезвие. Оно с силой вонзилось в грудь герцога. Этот мощный удар заглушил даже голос Фелтона, взывающего о спасении души своей жертвы. Смертельно раненный Бэкингем сделал еще несколько шагов и бессильно рухнул на обеденный стол. Умер он почти мгновенно.

Убийство задело всех, и пока лондонский люд зажигал на улицах фейерверки, а охваченный отчаянием король беспокойно ворочался в постели, свой шанс постаралась не упустить королева Генриетта Мария. Ее брак с Карлом I с первых же дней был омрачен вспышками ярости с обеих сторон, а через шесть недель фактически распался: супруги встречались только чтобы излить друг на друга очередную порцию яда. Генриетта Мария нашла мужа холодным и замкнутым; к тому же он оказался заикой. Но больше всего ей не нравилось, что супруг практически во всем послушен герцогу. Карл со своей стороны быстро убедился, что его жена — всего лишь избалованная пятнадцатилетняя девчонка, заслуживающая соответствующего отношения. Но усмирить дочь Марии Медичи и Генриха IV было не так-то просто, к тому же от природы она была наделена некоторым хитроумием. Юная королева, живо сообразив, что свалившееся горе может поставить мужа в зависимость от нее, принялась всячески его обихаживать.

Предполагаемая уловка, однако, обнажила правду сердца. К обоюдной радости супругов, вскоре обнаружилось, что убийство фаворита устранило многие помехи и барьеры, и уже в самые ближайшие месяцы двор заметил, что угрюмый, замкнутый Карл и его бойкая женушка все сильнее влюбляются друг в друга. В королевском доме наступил мир. Стоило Генриетте Марии занемочь, как Карл немедленно оказывался рядом и часами оставался подле нее. А выздоровление жены он отмечал участием в рыцарском турнире, где выказывал себя в полном королевском великолепии.

Вскоре стало ясно, что королева забеременела. Это были времена чрезвычайно высокой детской смертности, и преждевременно родившийся младенец «ушел из этого мира, едва увидев его свет». Но королева, наслаждавшаяся в ту пору домашним уютом, лишь написала, что, благодарение Богу, опасность миновала, а «об утрате хотелось бы поскорее забыть».

Генриетта Мария отправилась в Танбридж-Уэллз, чтобы окончательно оправиться, а заодно попринимать ванны, известные своим благотворным воздействием на женщин, желающих иметь детей. Впрочем, скучая по супругу, королева вскоре решила перебраться в Оут-Лендз-Пэлэс, неподалеку от Уэйбриджа, где внезапно появился и Карл; именно там, в восторге от долгожданного свидания, был зачат следующий их ребенок. К концу 1629 года Генриетта Мария вполне убедилась в новой беременности, и весть об этом быстро распространилась по королевству. Авгур напророчил, что она родит сына — «крепкого мальчика». Король, в свою очередь, признавался, что «эта новая надежда, которую дал нам Бог», дарит ему настоящее счастье. Неделя проходила за неделей. Талия королевы все более округлялась. В октябре люди видели, как кто-то из ее слуг бегал по всему Лондону в поисках мидий, которых ей вдруг страстно захотелось отведать.