Август - [101]

Политическая обстановка и военные сложности

Политическое положение империи внушало определенные тревоги внутри государства и еще более серьезные — за его пределами. В 5 году н. э. произошло несколько землетрясений, причинивших городу немалые разрушения. Течением Тибра снесло несколько мостов, а нижняя часть города на семь дней ушла под воду. Наблюдалось и частичное солнечное затмение. Римляне воспринимали эти события как предвестие большого несчастья. Обозначившаяся угроза голода отнюдь не улучшила их настроения.

На следующий год снова случился неурожай, и в народных кварталах вспыхнули беспорядки. Август принял решение выселить за пределы города работорговцев с их «товаром», гладиаторов, часть рабов и всех иноземцев, исключая врачей и учителей (Светоний, XLII, 4). Он даже подумывал отменить бесплатную раздачу хлеба, недовольный тем, что народ, рассчитывая на помощь государства, не занимается земледелием. Правда, он так и не осуществил свою угрозу, объяснив это тем, что следующий принцепс в погоне за дешевой популярностью все равно восстановит хлебные раздачи. Но как знать, не боялся ли он сам утратить народную любовь?

К сложностям внутриполитического характера вскоре добавились неприятности внешнего порядка — восстало население Далмации и Паннонии. Август, задумав провести широкомасштабную военную операцию на территории Германии, поручил наместнику обеих упомянутых провинций навербовать из их жителей войско, которое присоединилось бы к легионам Тиберия. Но далматы отказались воевать за римские интересы; вспыхнул мятеж, вскоре перекинувшийся и в Паннонию. Армия мятежников, насчитывавшая 800 тысяч человек, двинулась частично к Италии, частично — к Македонии. В самих восставших провинциях остались отряды, осадившие римские крепости.

В Риме началась паника. Вооруженные варвары находились уже в десяти дневных переходах от города, и Август во всеуслышание заявил, что не уверен, сумеют ли легионы их остановить. Подготовив народ к худшему, он принял ряд неотложных мер, нацеленных на укрепление войска: объявил дополнительный набор в армию из числа свободных граждан и вольноотпущенников, призвал под знамена ветеранов, а сенаторов и всадников обложил податью. В народе говорили, что со времен Второй Пунической войны, когда Ганнибал дошел до самых городских ворот, Рим никогда еще не испытывал такой реальной угрозы своей безопасности. Тиберий, вынужденный срочно вернуться из германского похода, возглавил войну с восставшими народами, которая длилась с 6 по 9 год. В конце концов он подавил их сопротивление, но, разумеется, никакой военной добычи эта кампания не принесла, и огромные расходы на ее ведение только усугубили экономический кризис, переживаемый Римом. Тем не менее Тиберий получил право на празднование триумфа.

Если мы вспомним, что приблизительно на этот же период пришлись и ссылка Агриппы Постума, и скандал вокруг Юлии Младшей, и участившиеся городские пожары, нам станет понятно, почему Август чувствовал себя вымотанным до предела. А ведь ему еще приходилось, махнув рукой на плохое самочувствие, многократно выезжать в Римини или Аквилею, неподалеку от которых разыгрывались главные сражения.

Наступил 9 год. Август справил свое 72-летие, принял поздравления столетней актрисы и, казалось бы, смог вздохнуть спокойнее, поскольку Тиберию наконец-то удалось стабилизировать положение в Иллирии. Но оснований для тревог оставалось еще более чем достаточно. Воспоминания о семейных неурядицах, отравивших ему жизнь в минувшем году, заставили его обратиться мыслью к ужесточению законов о нравственности, которую женщины его собственной фамилии столь беззастенчиво попирали. Новый закон, внесший существенные поправки в установления, принятые в 16 году до н. э., получил имя консулов года — Марка Папия и Квинта Поппея. Общественное недовольство не замедлило сказаться и приняло такие откровенные формы, что некоторые статьи закона пришлось смягчить или даже отменить, в частности, увеличить срок вдовства и повысить размер вознаграждений (Светоний, XXXIV). Но это мало помогло. Люди протестовали против инициативы законодателей, каждый из которых не имел ни жены, ни детей[238]. Дошло до того, что во время одного из публичных представлений всадники громко потребовали отмены закона. Август в ответ велел привести детей Германика и Агриппины и, не имея возможности говорить из-за страшного шума, жестами стал показывать на детей и их отца, присутствовавшего здесь же, как бы стараясь внушить бушующей публике, что перед ней пример, достойный подражания. Народ оценил красоту мизансцены, но требований своих не снял, избрав для их удовлетворения другие пути. Отныне каждый искал и находил всевозможные способы обойти закон. Всем стало ясно, что реформа нравственности окончательно провалилась.

Август болезненно переживал свою неудачу, и порой случалось, что маска доброты и милосердия спадала с его лица. Он, который обычно не обращал никакого внимания на подметные письма и никогда не пытался искать и преследовать их авторов (Светоний, LV), который дружил с Титом Ливием, не скрывавшим своих республиканских убеждений и симпатизировавшим Помпею, ближе к старости ополчился против оппозиции, сочтя ее идейным вдохновителем школы риторов, хотя до той поры относился к ним вполне терпимо. Справедливости ради отметим, что ставший его первой жертвой Лабиен с такой яростью критиковал все, что ему не нравилось, что заслужил прозвище Рабиен, то есть Бешеный. Он до последнего хранил верность памяти Помпея и в своем сочинении, посвященном современной истории, сурово осуждал установленный Августом режим. В 12 году сенат принял постановление о предании трудов Лабиена сожжению. На римскую интеллигенцию, если верить Сенеке Ритору («Контроверзы», X, Предисловие, 6–8), это решение произвело эффект катастрофы: