Авель Санчес - [34]
– А если я сохраню эти рисунки? – спросил Хоакин.
– Сохранишь? Чего ради?
– Ради твоей славы. Мне доводилось слышать, уж не помню о каком знаменитом художнике, что, когда опубликовали рисунки, которые он делал своим детям так, для забавы, это оказалось лучшим из всего, что он оставил.
– Я их делаю не для того, чтобы потом их публиковали, понятно? Что же касается славы, к которой, судя по твоим постоянным намекам, я будто бы стремлюсь, то знай, Хоакин, я за нее ломаного гроша не дам.
– Лицемер! Что же еще, кроме славы, тебя заботит?…
– Что меня заботит?… То, что ты сейчас говоришь, – просто невероятная нелепость. Теперь меня интересует только этот малыш. Поверь мне, он станет великим художником!
– Конечно, унаследовав твою гениальность, не так ли?
– И твою тоже!
Ребенок непонимающе посматривал на кипятящихся дедов, лишь смутно, по их внешнему виду, догадываясь о какой-то размолвке.
– Не цойму, что происходит с отцом, – сказал однажды Хоакину зять, – он так нянчится с внуком, он, который не обращал на меня почти никакого внимания. Когда я был ребенком, я не помню, чтобы он сделал для меня хотя бы один рисунок…
– Просто дело идет к старости, сынок, – отвечал Хоакин, – а старость многому научает.
– Вот вчера, например – уж и не знаю, какой вопрос задал ему Хоакинито, – он вдруг расплакался. На глазах у него выступили слезы. Первые слезы, которые я у него видел.
– Похоже что у него что-то не в порядке с сердцем.
– Не может быть!
– Увы, организм твоего отца подточен годами, работой, понятно, что все это, вместо взятое, очень повлияло на работу сердечной мышцы, и однажды, совсем неожиданно…
– Что – совсем неожиданно?
– Это может принести вам, вернее – всем нам, большие огорчения. Я рад, что подвернулся случай сказать тебе об этом, я уже не раз подумывал… Предупреди мать.
– Теперь понятно. То-то он часто жалуется на усталость, на одышку. Так, значит, это…
– Именно это. Он попросил осмотреть его, но тебе ничего не говорить. Ему требуются полный покой и уход.
И теперь часто случалось так, что, когда портилась погода, Авель не выходил из дому и требовал внука к себе. А это на весь день портило настроение другому деду. «Он хочет отучить его от меня, – размышлял Хоакин, – хочет отнять его любовь, хочет быть первым в его сердце, хочет отомстить за сына. Да, да, все это только из мести, только из мести. Он хочет отнять последнее мое утешение. Он снова становится тем Авелем, который еще в детстве отбивал у меня всех друзей».
А в это время Авель не уставал повторять внучонку, чтобы тот любил своего дедушку Хоакина.
– А я все равно люблю тебя больше, – сказал ему однажды внук.
– Вот уж нехорошо! Ты не должен любить меня больше других: надо всех любить одинаково. Прежде всего папу и маму, а потом дедушек и бабушек, и всех их одинаково. Твой дедушка Хоакин очень хороший, он тебя любит, покупает столько игрушек…
– Ты тоже покупаешь…
– Он рассказывает тебе сказки…
– А я люблю больше твои рисунки, чем его сказки. Ладно, нарисуй-ка мне лучше быка, лошадку и на ней пикадора!
XXXVII
– Послушай, Авель, – торжественно начал Хоакин, когда они как-то остались наедине, – я хочу поговорить с тобой об одной важной, очень важной вещи… Это вопрос жизни и смерти.
– Хочешь поговорить о моей болезни?
– Нет, но если угодно, о своей.
– Твоей?
– Да, моей! Хочу поговорить о нашем внуке. И чтобы не бродить вокруг да около, скажу: прошу, умоляю тебя, уходи отсюда, не возвращайся, забудь нас!
– Я? Да ты с ума сошел, Хоакин? С чего вдруг?
– Ребенок тебя любит больше, чем меня. Это ясно.
Я не знаю, как ты этого добился… и не желаю знать…
– Считай, что я приворожил его или опоил каким-нибудь зельем…
– Не знаю. Ты делаешь для него рисунки – эти проклятые рисунки! – искусно завлекаешь его с помощью своего дьявольского искусства…
– А что ж тут плохого? Нет, Хоакин, ты больной, больной человек!
– Быть может, я и больной человек, но не в этом сейчас дело. Мне уже поздно лечиться. Но если я и в самом деле больной, как ты говоришь, ты должен пожалеть меня. Ведь это ты, Авель, отравил мне детство, ты преследовал меня всю жизнь…
– Я?
– Да, да, ты, и никто другой.
– А я и не подозревал об этом.
– Не притворяйся. Ты всегда меня презирал.
– Послушай, Хоакин, если ты будешь продолжать, я и в самом деле уйду, потому что ты делаешь мне больно. Ты знаешь лучше всякого другого, что я не из тех, кто способен выслушивать подобные сумасбродные речи. Сходи в психиатрическую лечебницу, подлечись, а пока оставь нас в покое.
– Вспомни, Авель, ты отнял у меня Елену только для того, чтобы унизить меня, оскорбить…
– А разве ты не женился на Антонии?…
– Нет, дело не в этом! Ты женился на Елене, чтобы унизить меня, оскорбить, насмеяться надо мной.
– Ты болен, Хоакин, говорю тебе, ты болен…
– Но ты еще хуже.
– Да, здоровьем я куда хуже. Я знаю, что мне осталось жить совсем недолго.
– Достаточно…
– Значит, ты желаешь моей смерти?
– Нет, Авель, нет, я вовсе не то хотел сказать… – И переходя на жалобно-просительный тон: – Уходи, уезжай отсюда, поселись где-нибудь в другом месте, оставь меня с ним… Не разлучай нас… Ведь тебе остается еще…
Своего рода продолжение романа «Любовь и педагогика».Унамуно охарактеризовал «Туман» как нивола (от исп. novela), чтобы отделить её от понятия реалистического романа XIX века. В прологе книги фигурирует также определение «руман», которое автор вводит с целью подчеркнуть условность жанра романа и стремление автора создать свои собственные правила.Главный персонаж книги – Аугусто Перес, жизнь которого описывается метафорически как туман. Главные вопросы, поднимаемые в книге – темы бессмертия и творчества.
Чтобы правильно понять замысел Унамуно, нужно помнить, что роман «Мир среди войны» создавался в годы необычайной популярности в Испании творчества Льва Толстого. И Толстой, и Унамуно, стремясь отразить всю полноту жизни в описываемых ими мирах, прибегают к умножению центров действия: в обоих романах показана жизнь нескольких семейств, связанных между собой узами родства и дружбы. В «Мире среди войны» жизнь течет на фоне событий, известных читателям из истории, но сама война показана в иной перспективе: с точки зрения людей, находящихся внутри нее, людей, чье восприятие обыкновенно не берется в расчет историками и самое парадоксальное в этой перспективе то, что герои, живущие внутри войны, ее не замечают…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Давно известно, что наши соседи-французы безнадежны, когда они принимаются судить о нас, испанцах. И зачем только они пускаются в разговоры об Испании! Они же ничего в этом не смыслят.К бесчисленным доказательствам подобного утверждения пусть читатель добавит следующий рассказ одного француза, который тот приводит как особенно характерный для Испании.
В этой книге представлены произведения крупнейших писателей Испании конца XIX — первой половины XX века: Унамуно, Валье-Инклана, Барохи. Литературная критика — испанская и зарубежная — причисляет этих писателей к одному поколению: вместе с Асорином, Бенавенте, Маэсту и некоторыми другими они получили название "поколения 98-го года".В настоящем томе воспроизводятся работы известного испанского художника Игнасио Сулоаги (1870–1945). Наблюдательный художник и реалист, И. Сулоага создал целую галерею испанских типов своей эпохи — эпохи, к которой относится действие публикуемых здесь романов.Перевод с испанского А. Грибанова, Н. Томашевского, Н. Бутыриной, B. Виноградова.Вступительная статья Г. Степанова.Примечания С. Ереминой, Т. Коробкиной.
«– Настоящий кабальеро не должен, не может снести такое оскорбление!Услышав, что речь идет о настоящем кабальеро, Анастасио наклонил голову, понюхал розу у себя в петлице и сказал с улыбкой:– Я раздавлю эту гадину…».
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.