Аве, Цезарь - [29]

Главный Конструктор круто повернулся и стал взбираться к площадке, на которой оставил вертолет. Ирасек смотрел ему вслед, и на его лице была тревога.

— О чем вы шептались? — спросила подошедшая Ева.

Ирасек заставил себя улыбнуться:

— Обсуждали, кого тебе лучше родить — мальчика или девочку…

— И что вы решили?

— Родишь — узнаешь…

А Главный Конструктор быстро поднимался по тропе, жадно вдыхая горный воздух, так похожий на воздух далекого детства…

IX

Грис брился. Разглядывая свое лицо в профиль и анфас, любуясь матовой кожей, волевыми губами и не менее волевым подбородком и, конечно же, своим самым дорогим состоянием — полным комплектом импортных белоснежных зубов, Грис невольно задавался вопросом: к какому полу он принадлежит — к сильному или прекрасному? И, улыбаясь своему отражению в зеркале, неизменно отвечал — к сильному прекрасному полу…

Грис терпеливо ждал, что придет время, и ему воздадут должное. И вот час пробил! И хотя внешне его жизнь пятисекундного актера, рекламирующего с телеэкрана зубную пасту «Молодой барс», мыло фирмы «Рекс» или гробы фирмы «Реквием», мало чем изменилась, с каждым днем Грис все явственнее ощущал запах лавров, все отчетливее представлял, как они венчают его не очень высокое, но чрезвычайно выразительное чело…

Его мечты об одной из восточных пряностей прервал телефонный звонок.

— Аве, Цезарь! — краем забитого мылом уха услышал он знакомый голос. — Как поживает наш несравненный Нарцисс? Небось, все смотрится в зеркальную гладь, приводя в эротический трепет озерных нимфоманок?

Грис заулыбался в трубку:

— Все в порядке, маэстро! Я, как всегда, в отличной форме!

— Ну и прекрасно! Правда, сегодня форму придется сменить.

— Я вас слушаю, маэстро.

— Задачка для начинающего шалопая: напиться, набить морду первому попавшемуся верноподданному и попасть в полицию.

Лицо Гриса исказила брезгливая гримаса:

— Ну что вы, маэстро, мне — и вдруг такое грязное дело!…

— Скажи спасибо, что не «мокрое»! За это грязное дело ты отсидишь несколько суток, а вот за твою «чистую работу» тебе грозит, даже по самым скромным подсчетам, целый электрический гарнитур!…

Грис дернулся, словно через него прошел электрический ток:

— Маэстро, но я ведь ничего такого…

— Короче, — оборвал его голос, — тебе надо создать стопроцентное алиби на эти дни.

Грис приосанился — о нем заботятся, его оберегают:

— Планируется новое дело, маэстро?

— Оно давно запланировано, но, опасаясь, как бы полиция не вышла на тебя, мы провернем его в твое отсутствие, и тогда все подозрения на твой счет рухнут. Так что действуй! Не волнуйся, мы позаботимся, чтобы в полицейской тюрьме тебе обеспечили соответствующий твоему статусу модус вивенди…

— Не понял, маэстро!

— Стыдись, ведь это язык твоих предков! — засмеялся голос. — Я говорю, что в тюрьме ты будешь жить, как у королевы за пазухой, ха-ха!… Вале!

В трубке послышались короткие гудки.

Грис еще долго стоял у телефона, содрогаясь при мысли, что ему, несравненному Нарциссу, предстоит набить кому-то морду и несколько ночей провести в грязной тюремной камере. Положение усугублялось тем, что за всю жизнь Грис никогда никого не бил, и у него были веские основания опасаться, что морд… простите, лик скорее всего набьют ему…

Может, не рисковать своими рекламными зубами, изготовленными по спецзаказу в Андулии, а, напившись, разбить витрину какого-нибудь фешенебельного ресторана? Тем более, что все последующие расходы платить не ему?…

Нет, маэстро ясно сказал: «набить морду первому попавшемуся верноподданному», иначе он приказал бы «разбить первую попавшуюся витрину». Маэстро не терпит ни малейших отступлений от своего сценария. Мистикис вон попытался…

Грис подошел к зеркалу и увидел, как его красивое лицо на глазах обезображивается гримасой страха…

Он попробовал улыбнуться, но получилось что-то вроде предсмертного оскала.

Оставалось одно. Грис достал из тайника шприц, небольшую ампулу с оранжевой жидкостью и приспустил пижамные брюки.

Жидкость теплой волной разлилась по телу, проникла в мозг, и Грис снова почувствовал настойчивый запах лавров и услышал хриплые голоса далеких предков:

— Аве, Цезарь!

Х

Грис стоял на перекрестке и, зажав в руках трость, поджидал «первого попавшегося верноподданного» наилегчайшей весовой категории. Им оказался длинноволосый юнец в кожаной куртке. Он брел, придерживаясь за стены, и был похож на только что снятого с креста спасителя.

Грис догнал его и огрел тростью. Тот растянулся на тротуаре. Грис продолжал лениво орудовать тростью, пока подоспевший полицейский не выкрутил ему руки.

Грис счастливо улыбался — задание было выполнено. Но тут же согнулся пополам: поднявшийся юнец боднул его головой в живот.

Возле них с визгом затормозила машина полиции. Юнец покорно двинулся к ней, но ему приказали убираться на все четыре стороны. Гриса же грубо втолкнули в машину, она рванулась с места, оглашая окрестности пронзительным воем спаренных сирен.

Юнец в кожаной куртке заметно преобразился. Дремавшее в нем героическое начало, точнее, тоска по таковому, выплеснулась наружу. Он двинулся дальше развязной походкой, бесцеремонно толкая редких прохожих.