Авдотья Рязаночка - [17]

Федосеич(плача). Да полно тебе, Авдотьюшка, что ты убиваешься! Отдай меня татарам, и дело с концом…

Человек с колодкой. Меня отпусти, Авдотья Васильевна, я ж тебе и не родня совсем. Чужой.

Авдотья(опуская руки). Кто мне из вас не родня? Все свои, все родные, все кровные. Каждого знаю, каждого помню, а кого и не знаю — так больше себя жалею… Что ж, не смилуешься, хан? Нет? (Подымаясь на ноги.) Так знай— не покажу я вам дороги. Пускай твоя родня пропадает, как моя родня. Да и я с ней заодно!..

Бечак. Сама не знаешь, что говоришь.

Авдотья. Нет, знаю. Вот скажи мне, хан, какой мне палец отрубить — этот аль этот?

Актай. Хоть все руби, нам не жалко…

Авдотья. Хана спрашиваю, не тебя, злодей! Скажи, хан, мать у тебя есть? Не сгорела, как моя? Ну, так пусть она одну шапку выберет — эту аль эту? Так и быть, одного сына ей ворочу, а другому не бывать в живых. Поди спроси у нее — какого выбрать?

Актай. Замолчи ты, безумная!

Хан. Постой!.. Чего ты хочешь, женщина?

Авдотья. Как сказала, так и опять скажу: всю мою родню за всю твою родню! Много ли, мало ли — не хочу считать. Отпусти со мной рязанский полон, хан! Все мы в родстве, в кумовстве, в крестном братстве, все одной матери дети — земли нашей рязанской… Коли хочешь мать свою обрадовать, братьев родных увидать, — отпусти нас!

Старуха. Отпусти, хан! Послушай меня, старую! Я твоих братьев нянчила, тебя на руках качала…

Молодая татарка. Отпусти, милостивый хан!..

Бечак. Глядите, все три цветка у нее в руке поднялись! Как золото блестят, как звезда светятся. Какой-такой цветок? Будто жар-цвет…

Авдотья. Жар-цвет и есть. Наяву расцвел — не во сне!

Хан. Ее счастье! Пускай идут!..

Кайдан(кричит). Урдю! Гони всех рязан назад. Скажи, сестра выкупила. На свою сторону пойдут!..

Занавес

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Картина шестая

Опять дом в Рязани. Так же стоят стол в лавки, только все вокруг светлее, новее, голее — потолок и стены еще не продымились, лавки и столы еще не обтерлись, печка еще не загорела от жара.

На печи лежит Федосеич. Васена стоит против него и, задрав голову, разговаривает с ним.

Васена. Полегче стало, Федосеич?

Федосеич. Еще бы не легче, коли у себя дома на печи лежишь. Ох!.. (Потягивается.)

Васена. А небось страшно было, что до дому не дойдешь?

Федосеич. Не, не страшно. Я знал, что дойду. До свово-то дому и без ног добежишь.

Васена. А теперь и слег…

Федосеич. Теперь и слег. Да ведь и то сказать: не два века на свете жить.

Васена. А уж мы вас и живыми-то видеть не чаяли. Жили мы с Ильинишной в Заречье — ну чисто сироты. Избушка холодная, летняя, сам знаешь. Зимой-то по ночам-то волки так и воют, под самое окошко подходят… Ух, страху было! А как проснешься о полночь от вою ихнего да раздумаешься — где-то наша тетя Душа, в каких лесах, в каких степях бродит — так ажно зальешься… Тебя-то мы прежде того оплакали. Ты старенький…

Федосеич. Да я уж и сам себя за живого-то не считал. Воротила нас с того свету Авдотья Васильевна…

Васена(таинственно). Вот ты, Федосеич, с печки не слезаешь, а кабы ходил, так поглядел бы, как на всей улице народ нашей тете Душе в пояс кланяется. Куда бы ни пошла — на торг али в церковь, — от всех ей почет, будто она княгиня али старуха древняя.

Федосеич. Не то что в пояс, а в ноги ей кланяться надо.

Васена. Так и говорят. А знаешь, Федосеич…

Федосеич. Все знаю. Век прожил. А ты бы, милая, на стол собирала. Придет Авдотья Васильевна, а у нас с тобой все готово: садись за стол, ужинай!..

Васена. Я живо!.. (Ставит солонку, кладет на полотенце каравай хлеба, выносит из подполья горшок со сметаной, чашку с огурцами. Ставит на стол, бежит к печке и вдруг останавливается, всплескивает руками и громко смеется.)

Федосеич. Ты чего?

Васена. Ой, глазам своим не верю! И стол у нас опять, и лавки, и пол, и подпол… Все, как было, а может, и лучше…

Федосеич. Вам, молодым, новое лучше, а нам, старикам, старого жаль.

Васена. Оконца-то ныне поболе, посветлей, а подпол — чисто хоромы…

Федосеич. В подполе не бывал, не приходилось. А окошки и вправду светлые. Только вот в очах потемней стало. Ну, да ничего не поделаешь — нагляделся на белый свет.

Дверь из сеней приотворяется. На пороге стоит Настасья с полным подойником в руках и говорит кому-то в сени.

Настасья. Заходите, заходите, люди добрые!.. С полным встречаю вас — только что коровушку подоила.

Митревна и Прохорыч заходят в избу.

Митревна. Кто с полным гостей встречает, у того и дом полная чаша. Жить вам поживать векожизненно. (Кланяется всем.) Здравствуй, Федосеич! Здравствуй, Васенушка! А хозяюшка где?

Настасья. На кузню пошла — вечерять звать. Да всё, видно, кузнецы наши от ковала своего не отстанут. Много у них нонче дела-то. Дотемна из кузни не выходят.

Прохорыч. У всех нынче дела хватает — и у кузнецов, и у древоделов, и у камнесечцев, и у гончаров наших… Шутка сказать — на старом месте новый город ставить.

Митревна. Что и говорить: тяжкая работа, великий труд. А все ж слава богу сказать, что до этих дней дожили…

Настасья. Никак, хозяева идут — стукнуло в сенях… Погляди, Васенушка.

Васена выбегает в сени и сразу возвращается.

Васена. Чужие, тетя Настя!.. Незнамо какие люди. Двое мужиков и паренек с ими.