Аватара - [97]

«Значит, Жаклин благополучно вернулась из Африки…» — с облегчением подумал я.

Итак, путь в Париж через Афины пришлось отложить. Я связался с Этьеном и с Владимиром Виплером. Они обещали помочь. Вечером в мой номер снова постучали и снова вошел гость высокого роста. Правда все же не такой длинный, как Бубакар.

— Павел Марек, — представился он. — Соудруг[55] Виплер просил меня помочь вам добраться до Будапешта, а там также оказать помощь, если это понадобится… Моя машина будет в вашем распоряжении с завтрашнего утра.

На «шкоде» Павла Марека мы отправились в венгерскую столицу. Избрав средством передвижения автомобиль, мы выгадали в двух отношениях: никому не мозолили глаза в аэропортах и были обеспечены собственным транспортом в Будапеште.

Мой чешский попутчик посоветовал остановиться у своих знакомых венгров, имевших большую квартиру в одном из особняков в Буде. Я согласился, решив, что связываться с отелями не стоило. Жену хозяина квартиры звали Бори. Она работала в одном из правительственных учреждений, помещавшихся в здании парламента, а потому, выписав нам пропуска, предложила себя в качестве добровольного гида по внутренним помещениям этого здания.

Осмотрев парламент, мы с Павлом поехали из Пешта на противоположный высокий берег Дуная в Буду. Полюбовавшись сверху видом столицы, ровно в 12 часов подошли ко входу в отель «Хилтон».

— Х(г)ле! То е але х(г)езка х(г)олка![56] — толкнул меня под локоть Павел. — Богужел, чека на некого инего![57]

К величайшему изумлению Павла, «потрясающая девушка» бросилась мне на шею.

— Ежишмарие![58] — только и смог вымолвить мой чех.

— Это действительно Мария, — рассмеялся я, — подойди, Павел, я тебя с ней познакомлю.

Мари ослепительно улыбнулась моему попутчику, который никак не мог прийти в себя.

— Йё наподкиванок! Ходь ван?[59] — блеснула она знанием венгерского.

— Йё напод, Мари. Кессоном, йол![60] — снова засмеялся я. — Только он не венгр, Мари, а чех и по-венгерски не понимает. А чешского ты все равно не знаешь. Давай уж я буду переводить.

— Я всегда находила общий язык с мужчиной без посредников, — озорно ответила синеглазая красавица. — Раз он чех, то должен знать немецкий.

И она заговорила с Павлом по-немецки. Тот и в самом деле хорошо знал этот язык.

Мари была не одна, ее сопровождали два венгра, а шагах в двадцати с безразличным видом стоял испанец, один из подчиненных Дюшато… Представившись, венгры сказали, что уже пора ехать на собрание ученых, ради которого я прибыл в их страну.

Пришлось поблагодарить Павла Марека и попрощаться с ним.

Мари весело похлопала Павла по плечу. На сей раз она совсем не кокетничала. Просто была в очень хорошем настроении и в высшей степени доброжелательно относилась ко всем людям. Я это приписал необъяснимому влиянию, излучаемому на нее даже издалека моим старым другом Анри Фалле…

Мари разъяснила, почему мы с ней оказались в Будапеште: сегодня здесь открывается не очень афишируемый международный симпозиум по СПИДу. Венгерский институт по изучению общественного мнения, который готовит правительству доклады по самым острым проблемам страны, пригласил на симпозиум нескольких очень компетентных зарубежных ученых, занимающихся вопросами синдрома приобретенного иммунодефицита. На симпозиуме предполагалось откровенно обменяться мнениями о том, что известно о СПИДе в настоящее время и какими могут быть пути борьбы с ним.

Прослышавший про симпозиум Поль Куртьё попросил передать Жоржу, чтобы в Будапешт обязательно поехали два наших главных специалиста-иммунолога, то бишь Мари и я. У Поля, подозреваю, были свои собственные идеи, как бороться со СПИДом, но он, по своему обыкновению, не торопился ими делиться и, конечно, хотел знать, что думают об этой страшной болезни ученые разных стран.

Институт по изучению общественного мнения находился недалеко от здания парламента, и мы снова спустились на машине в Пешт. Войдя с Мари в большую с высоким лепным потолком комнату, я увидел длинный стол, за которым сидело всего человек двадцать. Некоторых из них я знал. Двое моих соотечественников, иммунологов из Института Пастера. Один знакомый швейцарец, биохимик. Двое известных мне вирусологов-немцев. Индийский врач, которого я как-то встретил в Париже на одном из коллоквиумов. Мы с Мари заняли свободные места за столом. Дальнейшее я воспроизвожу по своим кратким записям.

Председательствовал седовласый, безукоризненно одетый джентльмен, в котором я узнал Джона Хила, английского ученого с мировым именем. Хил постучал карандашом по графину, требуя внимания:

— Поскольку вы имели неосторожность избрать меня председателем сегодняшней встречи, — начал он, — я позволю предоставить слово самому себе, чтобы по возможности кратко и четко обрисовать проблему.

— Молодец! — шепнула мне Мари. — Он никогда не отличался свойственным буржуа лицемерием скромности!

Между тем председательствующий продолжал:

— Первое. Никто из присутствующих здесь не знает подлинной причины возникновения этого заболевания. Нам предстоит непредвзято рассмотреть различные гипотезы по этому поводу. На болезнь, как вы помните, обратили внимание тогда, когда в США заметили, что некоторые молодые мужчины умирают от заболеваний, от которых раньше умирали только пожилые. Выяснилось, что у этих молодых мужчин сбой давала иммунная система.