Аватара - [70]

— Мой отец говорил, что здесь есть ловушка, и мы с ним шли у самого края стены. Но я не помню, справа или слева.

— Посветите мне получше, — попросил Поль. — Я попробую что-нибудь выяснить.

Он внимательно осмотрел стены, пол и потолок прохода. Потом велел остальным отойти шагов на тридцать назад. Место, вызвавшее сомнение у Илу, походило на начало большой, метра два в диаметре, каменной трубы, уходившей с некоторым наклоном вниз. Поль еще раз внимательно обследовал пол и потолок, потом вернулся в коридор и притащил тяжелый камень, лежавший в проходе. Он обвязал камень веревкой и осторожно, ступая у самой стены, стал продвигаться с ним вперед. Так же осторожно он поставил камень посередине туннеля-трубы и возвратился, скользя вдоль стены. Посоветовав всем отойти еще дальше назад, он стал с помощью веревки подтягивать камень к себе. Как только камень попал на какой-то квадрат пола, он стал медленно уходить вниз. Одновременно с потолка посыпались камни и песок, и вдруг оттуда же со страшным грохотом упал огромный двухметровый каменный шар, покатившийся по туннелю-трубе. Если бы в этот момент в трубе были люди, они были бы неминуемо раздавлены исполинским каменным ядром.

— Быстрее! — вдруг закричал Поль, и все увидели, как сверху медленно стала спускаться громадная плита, которая явно должна была перекрыть туннель. — Вперед! — снова не своим голосом крикнул он, и беглецы бросились по туннелю вслед за гигантским шаром. И вовремя: плита за их спинами закрыла ход назад.

Подавленные, друзья двинулись по туннелю вниз. К счастью, факелы во время стремительных передвижений не погасли. Всех волновала мысль, не закупорил ли каменный шар выход. Он действительно мог наглухо закупорить проход, но сила его инерции, помноженная на вес, была такова, что этот подземный болид глубоко врезался в стену в том месте, где туннель поворачивал на девяносто градусов влево. Образовавшаяся сбоку щель позволяла человеку пройти свободно. Еще через несколько сот метров туннель вывел беглецов на пологий склон горы значительно ниже перевала. Они оказались в Друссии.

ДРУССИЯ

…Как-то я спросил отца, почему он не остался в Друссии, как это сделал Поль.

— У моего друга была на то серьезная причина, — помолчав, ответил отец. — Только учти: расстаться с родиной — огромное несчастье для любого человека. Родина у каждого одна, и забыть ее нельзя. А если человек оказывается далеко от родины, она остается в его сердце. Человек, равнодушный к своей родине, — очень плохой человек. Могу сразу сказать: такой никогда не сможет любить по-настоящему ни своих родителей, ни свою жену, ни своих детей. И у него никогда не будет настоящих друзей.

— А как же мать? — задал я каверзный вопрос. — Ведь ты лишил ее родины!

— Мне непросто ответить тебе, сын. Илу очень любит свою родину и тоскует по ней. Ей было девятнадцать лет, у нее не было никого, кроме Су, меня и памяти своего отца, которого она безумно любила. Но остаться на родине она не могла: нас всех там в скором времени казнили бы как «шпионов соседнего государства», хотя, конечно, мы не были никакими шпионами. Только это вряд ли заинтересовало бы королевский трибунал при вынесении нам смертного приговора. Позже выяснилось, что наш услужливый и улыбающийся «друг» Шу тщательно готовил показательный политический процесс над нами, Су и некоторыми попутно притянутыми сановниками. Процесс должен был притупить бдительность короля и отвлечь его внимание от подлинного заговора, возникшего в тот момент среди высшей знати. Наш побег спутал заговорщикам все карты, и они обвинили Шу в неумении «делать дело». Тогда тот решил «кое-что подправить»… Но об этом мы узнали позднее.

— Значит, связи с Муссатангом не были оборваны?

— Муссатанг сам протянул к нам свои щупальца. Понимаешь, я, Илу и Су с первых же недель пребывания в гостеприимной Друссии затосковали. Причины тоски у каждого были разные. Я вдруг остро захотел вернуться во Францию. Илу страдала по своей, хоть и неласковой, родине, особенно огорчаясь, что никто не ухаживает за могилой отца. А Су плохо чувствовал себя в организованной Друссии, хотя о своих бывших коллегах по ту сторону гор и вспоминал с отвращением.

— А Поль?

— Поль забыл все на свете, кроме Лалы. Он очень любил ее и, женившись, был счастлив. Перед свадьбой она открыла ему свой секрет. Мы ведь были уверены, что красивой, умной и начитанной друссиянке от силы лет восемнадцать-девятнадцать, а она призналась жениху, что старше его на пятнадцать лет… Оказывается, друссы долго сохраняют молодость. Отцу Лалы было за восемьдесят! В этой стране медицина и биология намного обогнали другие науки, и врачи научились продлевать всем молодость. В среднем же в Друссии человек живет до 160 — 170 лет! Но так долго жить можно, лишь не покидая страну, где дважды в год каждый проходит специальный курс омоложения. Поэтому Лала прямо сказала Полю, что, как только покинет с ним свою родину, она начнет быстро стариться и тогда он может ее разлюбить… Вот Поль и остался в Друссии.

Раймон рассказал, как закончился побег пленников из Муссатанга. Когда они вышли наконец из пещеры на землю друссов, то вначале немного приуныли: кругом была безлюдная местность, а силы их оставляли. К счастью, одно из следящих устройств, установленных в пограничном районе, обнаружило их довольно быстро. На помощь беглецам немедленно выслали стреколет, и всех пятерых доставили в столицу, город Рус. Туда же прилетел отец Лалы. Он рассказал, что правительство подготовило операцию по освобождению троих путешественников — их собирались выкрасть из Муссатанга. Как выяснилось, друссы долго не знали, что Лала, Поль и Раймон остались живы. Полагали, что все трое погибли под снежной лавиной (она прошла два часа спустя после того, как потерпевшие катастрофу успели выбраться из опасной зоны). Вылетавшие на поиски стреколеты обнаружили лучеискателями глубоко под снегом обломки стреколета Лалы.