Аватара - [67]

— То, что Элен не из Европы, я понял сразу. Это не было заметно по ее английскому произношению, но для внимательного человека определить женщину из Друссии не представляет особого труда. Друссиянки очень образованны, организованны, спортивны и бесконечно уверены в себе. Сейчас передо мной дилемма: или написать в отчете «О себе», что среди наших гостей имеется скрывающая свою национальность друссиянка, что автоматически ведет к обвинению всех троих в шпионаже, а в связи с раскрытием недавнего заговора против короля, возможно, и в стремлении свергнуть существующий строй, за что полагается смертная казнь после тяжелых пыток, или скрыть из человеколюбия этот факт, что все равно грозит в недалеком будущем разоблачением и последующей казнью уже не троих, а четверых — четвертым, естественно, буду я. К тому же мой вечно улыбающийся друг Шу наверняка обнаружил, что Элен друссиянка, но по каким-то известным только ему причинам пока помалкивает об этом.

— И что же вы решили? — спросил отец.

— Бежать. Помочь бежать вам, а вместе с вами и самому. Илу, разумеется, мы тоже возьмем с собой. Без нее, насколько я разбираюсь в обстановке, вы все равно не побежите.

— Совершенно верно, — сказал отец. — Только где гарантия, что все это не провокация?

— Никакой гарантии. Один здравый смысл. Семьи у меня нет, кроме Илу, заменившей мне дочь. Обоих нас ничто здесь не держит. Через год наступит мой «трок» — меня официально отстранят от должности по возрасту. Я стану обаном вчерашним, а, следовательно, мое жалованье уменьшится втрое, я лишусь большинства привилегий в получении продуктов и проведении отдыха. Я даже не смогу оставить за собой право ездить на охоту и рыбную ловлю. Эту привилегию сохраняют лишь вчерашние бо и боба.

— Вы хотите бежать в Друссию, чтобы поохотиться? — спросила Лала.

— И это тоже. Но не надо издеваться. Я уже стар, и мне давно надоело участвовать в придворной пляске на канате — вроде той, о которой писал английский писатель Джонатан Свифт. В молодости опасные курбеты с целью продвижения наверх будоражат кровь, подхлестывают тщеславие, к старости они вызывают отвращение, да и сломанные кости срастаются труднее.

— Простите, Су, к какой касте принадлежали ваши родители? — снова задала вопрос Лала.

— Я родился аном, и, поверьте, пробиться в обаны было непросто. Я все же пробился, но однажды вдруг стало невмоготу выделывать па на канате карьеры — при этом нужно ведь обязательно спихивать вниз своих соперников, танцующих рядом. Так что звания бобана я уже не хотел добиваться. Особенно сильно повлияло на меня незаслуженное разжалование и опала моего старшего друга Лу, отца нашей Илу. Кстати, его наказали за то, что в ежегодном отчете «О себе» он не упомянул об одном доверительном разговоре по поводу персоны короля, опасаясь подвести собеседника. Однако тот в своем отчете не забыл подробно описать разговор… Каждый отчет тщательно проверяет специальная служба, и любое расхождение немедленно расследуется… Мой отчет будут внимательно изучать в сравнении с отчетами Шу и Зу, а они, думаю, много чего смогут написать…

Су посоветовал бежать незадолго до Дня короля, когда все будут заняты приготовлениями к празднику, писать торжественные речи, восхваляющие Муссу Сегодняшнего-Неповторимого, отбирать подарки для короля, а главное, с трепетом ожидать Церемонии сдачи отчетов «О себе» — таково ее полное название. Проходит она в каждом городском квартале и каждой деревне. Как рассказывал Су, в этот период во многих глазах, независимо от ранга, отражается волнение, а то и откровенный страх. Все понимают, что никто не застрахован от расхождений между отчетом каждого о себе и сведениями о каждом, имеющимися у специальной службы советника по религии, которая проверяет отчеты. Хотя король карал «нечестных», как правило, через несколько недель после Церемонии, страх начинал преследовать людей задолго до Дня короля. Наказание варьировалось — от понижения в звании до (особенно в случае словесного оскорбления персоны короля) смертной казни с предварительными тяжелыми пытками.

Дней за десять до Дня короля, воспользовавшись общей нервозностью и занятостью, Су получил у кого-то из боба разрешение свозить чужеземцев за город. Во время этой прогулки и решено было сбежать.

Случилось так, что утром накануне побега к друзьям неожиданно пришел Шу. Был он необыкновенно торжествен. Даже постоянная вежливая улыбка исчезла с его лица. На плохом английском языке он объявил, что собирается сделать важное сообщение и попросил Илу помочь его перевести.

— Мне выпала высокая честь, — начал Шу, — сообщить, что сегодня вас всех приглашает к себе на обед Ку Разумный, четвертый палец правой руки Его Неповторимости.

— Мы с глубочайшей благодарностью принимаем столь высокое приглашение, а также отдельно выражаем нашу искреннейшую признательность тому, кто так учтиво передал нам это приглашение, — ответствовал Раймон, впервые слышавший о Ку, но уже начавший привыкать к церемониалу официальных переговоров.

Кланяясь, Шу удалился.

— Это что еще за четвертый палец, который приглашает нас на обед? — спросил Раймон у Илу, как только торжественная физиономия обана исчезла за дверью.