Аварийная команда - [33]

– Строевую подготовку в квартире проводить нельзя – внизу как-никак соседи живут, – заметил прапорщик. – Порка – тоже не дело. Меня вон в детстве ремнем чуть ли не ежедневно пороли, а за ум я только к тридцати годам взялся. А вот отжимаются от пола проказники у меня регулярно.

– Даже Евдокия? – ужаснулась Веснушкина. Похоже, отцовский ремень относился ею к разряду более мягких телесных наказаний.

– Даже Дуся! – категорично заявил Охрипыч. – А что? Отжимание, замечу я вам, самый эффективный вид дисциплинарного взыскания. Двойной эффект! Во-первых, дает прочувствовать тяжесть вины не хуже порки, а во-вторых, еще и мускулатуру развивает. Моя Дуся, к слову, чемпионка микрорайона по армрестлингу среди школьников! Могу поспорить, что тебя, студент, она на руках за пару секунд поборет.

– Видать, хулиганистая была девчонка, ваша Евдокия Архиповна, раз все детство только и делала, что трицепсы качала, – вынес умозаключение Тумаков. – Как хорошо, что у нас в роду военных не было.

– Ты бы не зубоскалил, Павел Батькович, а мотал на ус, что тебе старшие советуют, – пожурил Охрипыч Свинга. – Вот хлебнешь лиха со своими детишками, попомнишь тогда мои слова… Эй, есть тут живая душа?! Если да, отзовись, будь добра!..

Окрик прапорщика предназначался для туристов, которые могли в данный момент находиться в крепости. Хотя, на самом деле, вряд ли здесь обнаружилась бы другая группа посетителей. Звенящая тишина, что воцарялась вокруг нас всегда, как мы прекращали разговор, явственно указывала на необитаемость здешних краев. Не сказать еще хуже – аномальной зоны. Я все надеялся, что, когда на часах наступит время рассвета, солнце взойдет-таки на небосклон и все вернется на свои места. Но стрелки уже подобрались к десяти, а компьютерный сбой в божественной канцелярии так до сих пор и не был устранен. И чем дальше, тем меньше во мне оставалось уверенности, что Создатель вообще принимает на сей счет какие-либо меры.

А может, Господь учинил весь этот спектакль специально ради нас? Решил со скуки развлечься и понаблюдать, как стайка белых мышек ищет выход из лабиринта, пытаясь унюхать, откуда доносится запах сыра. Каков, однако, шутник! Взял бы лучше и довел наконец до ума свое главное творение, сварганенное Господом в рекордный шестидневный срок. Или избавил в кои-то веки человечество, например, от болезней и войн. Чем не занятие для воистину всемогущего Творца? Но нет, он, как и раньше, выбирал для себя другие, менее обременительные дела. Не по этой ли причине миллионы молитв год от года так и остаются без ответа?..

Больше всего мы опасались, что нам придется долго шастать в кромешной темноте по этажам крепости, разыскивая межэтажные переходы и лестницы. Но оказалось, что внутреннее устройство «утюга» сродни обычному храму. То есть изнутри он представлял собой единое помещение, только в отличие от изысканных храмовых росписей стены крепости были такие же серые и мрачные, как снаружи.

Благодаря огромным окнам бледного уличного света нам вполне хватило на то, чтобы еще с порога осмотреть просторный зал целиком. Из-за специфической формы здания я ощутил себя в нем словно клоп – внутри старинного пустотелого утюга, который нагревался от засыпаемых в него печных углей; таким допотопным утюгом когда-то пользовалась моя не доверявшая электричеству прабабка. Весьма неуютное состояние. Мне все чудилось, что вот-вот в недрах стен загудит какой-нибудь коварный механизм и они начнут сходиться, чтобы растереть нас – незваных гостей – в порошок.

Зря Охрипыч ворчал: в крепости мы обнаружили такой же идеальный порядок, какой бывает по утрам на Красной площади в Москве. Каменные плиты пола были состыкованы столь же идеально, как булыжники в стенах, и сияли чуть ли не девственной чистотой. Похоже, мертвый штиль держался в этих краях постоянно, а иначе тут давно все запорошило бы песком через огромные окна, даже несмотря на регулярную уборку.

Чтобы выбраться на плоскую крепостную крышу, нам следовало сначала подняться по лестнице на карниз, который опоясывал здание изнутри, аккурат под окнами. Разгуливать по этому выступу было довольно рискованно. Он имел в ширину чуть более метра и был начисто лишен перил, как и тот странный мост, на котором мы столкнулись с горбунами. Я затруднялся сказать, с какой высоты мне предстояло падать на камни в случае неудачного восхождения. Зато абсолютно точно знал – второго шанса подняться на крышу после такого падения у меня уже не будет.

Впрочем, никто и не вынуждал нас устраивать самоубийственные прогулки возле окон. Лаз на крышу располагался в шаге от того места, где лестница выходила на карниз. Даже Леночка и дядя Пантелей изъявили желание взглянуть на мир со смотровой площадки крепости. Всех нас терзало любопытство, что же находится на другом берегу озера. Мы были уверены, что такой чересчур спокойный водоем вряд ли окажется безбрежным.

Лестница тоже не имела перил – надо заметить, весьма странная здешняя традиция, – но она была гораздо шире карниза и проходила впритык к стене, отчего подъем дался нам хоть и с трудом, но без особого страха. Все, кроме нас с Банкиршей, поднимались налегке, побросав вещи прямо на ступеньках. Я и Агата не рискнули оставлять нашу компактную поклажу и предпочли захватить ее с собой. Я сказал спутникам, что в кейсе – важные служебные документы, за сохранность которых директор «Эспадона» Глеб Свекольников отвечает головой, а мнительная Банкирша просто перестраховывалась. Наверное, будь у нее такой же чемодан, как у певицы, Агата не поленилась бы затащить на верхотуру и его, лишь бы только не бросать свое добро без присмотра.