Авантюристы - [19]

Когда граф пришел к герцогу, доверенный слуга герцога сказал ему, что его господина вдруг потребовал к себе король и он уехал в Мадрид час назад, не имея даже времени, к своему величайшему сожалению, проститься с графом. При этом известии у графа возникли предчувствия какого-то несчастья, он побледнел, но сумел справиться с волнением и холодно спросил, не оставил ли его господин письма или записки на его имя. Слуга ответил утвердительно и подал графу запечатанный конверт. Дрожащей рукой граф сорвал печать и пробежал письмо глазами, но при чтении того, что заключалось в этом письме, его волнение сделалось таким сильным, что он зашатался, и если бы слуга не бросился его поддержать, он упал бы на пол.

— Да! — прошептал он. — Мигель был прав!

Граф с бешенством скомкал письмо в руках. Резко выпрямившись, он сумел взять себя в руки и, дав слуге несколько луидоров, удалился поспешными шагами.

— Бедный молодой человек! — прошептал слуга, печально качая головой.

Глава VII. Отчаяние

В нескольких шагах от гостиницы, где остановился герцог, к графу подошел Мигель.

— Скорее, скорее шлюпку, мой добрый Мигель! — вскричал он. — Речь идет о жизни и смерти!

Матрос, испуганный тем состоянием, в котором он увидел своего командира, хотел спросить, что случилось, но тот заставил его молчать, повторив приказание сейчас же достать лодку. Мигель потупил голову.

— Увы! Я предвидел это, — горестно прошептал он и бросился к гавани.

Лодку в Кадисе найти было не трудно; Мигелю оставалось только выбрать. Понимая, что граф торопится, он нанял лодку с десятью веслами. Граф подошел почти тотчас же.

— Десять луидоров вам и вашему экипажу, если вы будете в Пуэрто через двадцать минут! — вскричал он, бросаясь в лодку, которая чуть было не опрокинулась от сильного толчка. Матросы склонились над веслами, и лодка полетела по воде. Капитан, упорно устремив глаза на Санта-Марию, беспрестанно повторял задыхающимся голосом:

— Скорее, скорее!

Они стрелой пролетели мимо фрегата, который готовился сняться с якоря. Наконец они достигли Санта-Марии.

— Никто не должен идти за мной! — крикнул капитан, спрыгнув на берег.

Но Мигель не обратил никакого внимания на это приказание и бросился в погоню за графом, которого не хотел бросать в таком ужасном положении. Хорошо, что он решился на это, — когда он добежал до дома, где жила донья Клара, он увидел, что молодой человек лежит без чувств на земле, дом пуст, а донья Клара исчезла. Матрос взвалил капитана себе на плечи и добежал до шлюпки, где уложил его так осторожно, как только мог.

— Куда ехать? — спросил лодочник.

— К французскому фрегату, и как можно скорее, — отвечал Мигель.

Когда лодка подплыла к фрегату, Мигель заплатил лодочнику обещанную награду, потом с помощью матросов перенес капитана в каюту. Так как прежде всего необходимо было сохранить тайну графа и не возбудить подозрений, матрос в своем рапорте лейтенанту приписал состояние, в котором находился капитан, падению с лошади, после чего, сделав знак Тихому Ветерку следовать за ним, спустился в каюту капитана. Граф де Бармон лежал неподвижно, как мертвый. Судовой врач фрегата ухаживал за ним, но не мог пробудить его к жизни, как будто покинувшей его навсегда.

— Удалите ваших помощников, довольно будет нас с Тихим Ветерком, майор, — сказал Мигель доктору, сделав ему знак.

Врач все понял и отпустил своих помощников. Когда дверь затворилась за последним из них, матрос отвел доктора в строну и сказал ему так тихо, что его слова мог услышать один только доктор:

— Майор, командир узнал очень горестное известие, вызвавшее тяжелый кризис, которому он подвергся в эту минуту. Я сообщаю это вам, майор, потому что доктор все равно что духовник.

— Можешь быть спокоен, мой милый, — отвечал врач, — тайна командира в надежных руках.

— Я убежден в этом, майор. Пусть весь экипаж думает, будто командир упал с лошади, понимаете?.. Я уже говорил об этом лейтенанту, подавая рапорт.

— Очень хорошо. Я подтвержу твои слова.

— Благодарю, майор. Теперь мне остается задать вам еще один вопрос.

— Говори.

— Вы должны получить от лейтенанта разрешение, чтобы из всего экипажа никто, кроме Тихого Ветерка и меня, не ухаживал за командиром. Видите ли, майор, мы его старые матросы, он может говорить при нас все не стесняясь; кроме того, ему будет приятно видеть нас возле себя. Вы получите разрешение от лейтенанта, майор?

— Да, мой друг, я знаю, ты человек честный и очень привязан к командиру, знаю также, что он полностью доверяет тебе; поэтому не тревожься, я все устрою. Только ты и твой товарищ будете входить сюда вместе со мной, пока граф болен.

— Крайне вам признателен, майор. Если представится случай, я отблагодарю вас. Говорю вам по чести, как баск, вы — предостойный человек.

Врач расхохотался.

— Вернемся к нашему больному, — сказал он, чтобы прекратить разговор.

Несмотря на все принятые врачом меры, обморок графа продолжался целый день.

— Потрясение слишком сильно, — заметил врач, — могло произойти кровоизлияние в мозг.

Только к вечеру, когда фрегат давно уже шел под парусами, оставив далеко позади кадисский рейд, наступил кризис, и состояние графа несколько улучшилось.