А вот это уже ближе, он назвал меня Гамильтоном. Каким Гамильтоном? Думай, голова, шапку куплю. Ты точно знаешь кто это.
Странные одежды, странное оружие, люди, говорящие на каком-то странном английском. Знакомые мне люди, которых я, однако, никогда не видел. Надо что-то ответить, мне же задали вопрос.
– Da, – стоп, какое, блин Da. Он же меня по-английски спросил. Как к нему обращаться? Батюшка? Отче? Падре? Святой отец? Ваше Преосвященство? Ваше Преосвященство!
– Да, Ваше Преосвященство.
– Мистер Гамильтон, сын мой, я тут по просьбе вашего камердинера и в память о ваших заслугах перед страной. Церковь не одобряет дуэли, а мистер Аарон Бэрр ранил вас именно на дуэли. Мистер Пэндлтон дал мне прочитать написанное вами перед дуэлью и сказал, что вы специально промахнулись. Я отпущу ваши грехи и причащу, только если вы заверите меня, что не собирались его убивать. Так ли это?
Итак, что мы имеем. Аарон Бэрр, епископ Мур, дуэль, странные одежды и меня называют мистером Гамильтоном. Получается, что я, этот, как его, попаданец. Точно, я попаданец в тело первого министра финансов США.
Какая ирония, пошёл на мюзикл и попал в тело его персонажа. И как раз в тот момент, когда его убили. Однако этот Мур ждёт от меня ответа.
– Ваше Преосвященство! Я не собирался убивать мистера Бэрра и специально выстрелил мимо, – и снова сознание покинуло меня.
– Господа, – обратился епископ Мур к ожидавшим его друзьям Гамильтона, – мистер Гамильтон снова потерял сознание, я отпустил ему грехи, но еще не причастил. Если будет на то воля Господа нашего, ваш друг снова придёт в себя и я закончу начатое.
Услышав это Барри, встал и прошёл в комнату, где лежал его хозяин. Все остальные в тишине раскурили сигары. Потянулись томительные часы ожидания.
– А вы знаете, господа, – сказал Нэт Пэндлтон секундант Гамильтона на дуэли – а ведь Бэрр застрелил Александра практически на том же самом месте, где на дуэли погиб Филипп, сын Гамильтона.
– Мистер Пэндлтон, я бы вас попросил, – сказал Барри, – мой хозяин жив и даст Бог будет жить…
* * *
– Какое сегодня число? – спрашиваю у Барри, судя по всему, он спал в кресле у окна, но проснулся когда я пришёл в себя.
– 14 июля, сэр.
Так, если я правильно помню, мой реципиент уже два дня должен быть мёртв. Вроде бы пуля раздробила два ребра, пробила печень и застряла в брюшной полости. Попробуем глубоко вдохнуть. Чёрт, больно! Ребра действительно сломаны. Но что со всем остальным?
– Барри, где пуля, которой меня ранили?
– Вот она, сэр, – мой камердинер развернул платок и показал свинцовый шарик диаметром сантиметра полтора. Понятно, она прошла навылет.
– Помоги сесть.
– Конечно, сэр. Сейчас.
Так, теперь посмотрим что к чему. Откидываю покрывало, разматываю не очень-то чистые бинты и провожу экспресс-осмотр. Очень странно, пуля наверняка задела печень. Я, как странно даже про себя произносить "Я", должен был умереть от потери крови.
Должен был, но не умер. Странно. Хотя чего я удивляюсь. Мое сознание переместилось в прошлое, в тело другого человека. Это само по себе настолько невероятно, что на этом фоне моё исцеление выглядит сущим пустяком. Очевидно, что мы очень мало знаем и о мире, в котором мы живем и о человеческом теле.
– Где Элизабет? – спросил я. Раз уж я выжил, надо поговорить с женой.
– Сэр, у меня для вас очень плохие новости. Дело в том, что миссис Гамильтон, она… – Барри замешкался, пришлось даже повысить голос.
– Что с ней? Что с моей женой?
– В тот день когда вас ранили, сэр, рядом с портом нашли тело мужчины, как две капли воды похожего на вас. В "Нью-Йорк Пост" не стали разбираться и на следущее утро газета вышла с сообщением о вашей смерти. Миссис Гамильтон увидела это, и с ней случился удар. Сэр, примите мои соболезнования. Она умерла.
Я побледнел и без сил откинулся на подушки.
– Мне надо побыть одному, – Барри кивнул и вышел.
Тот, кто должен был умереть, выжил, а та, кто должна была жить, умерла. Провидение осуществило какую-то рокировку. Никаких особенных чувств известие о смерти жены Гамильтона у меня не вызвало, всё таки она мне абсолютно чужой человек. Но сам факт изрядно меня удивил. Я точно помню, что всё было совсем не так.
И тут я подошёл к главному вопросу. Что мне делать в этом времени? В Европе промежуток в наполеновских войнах. Континентальная блокада уже действует, а на российском престоле мой тёзка, отцеубийца Александр Первый.
Здесь, в Северной Америке тоже не скучно. США только что купили Луизиану и уже посматривают в сторону запада континента, где пока хозяйничают испанцы. Англичане тоже не сидят без дела и готовят попытку реванша. Совсем скоро, в 1812 году, начнётся англо-американская война, в которой подданные королевы сожгут Капитолий и Белый дом. Достойные поступки, жаль только, что потом они проиграют.
Итак, что мне делать? Можно, конечно, так и остаться Александром Гамильтоном, человеком с большими связями и очень большими долгами. Как-то разобраться с финансами и жить, уехать во Флориду, или на Кубу и переждать войну, потом вернуться в Нью-Йорк.
Или можно попытаться столкнуть скрипящую телегу истории с известной мне траектории. Так сказать, решить для себя вопрос о роли личности в истории. А что? Хорошая идея. Географию я знаю. Историю вообще и историю развития техники в частности, тоже.
