Аут. Роман воспитания - [48]

Три дня они с Алексеем складывали книги в пакеты и коробки. Маме я специально не говорила, что мой бывший собирается сделать с этим добром, она и так была шокирована нашими отношениями.

Алексей, кстати, разбирая библиотеку, откладывал некоторые тома для себя, он всерьез хотел вывезти их в Копенгаген. К концу третьего дня куча, которую он отобрал, – там были в основном исторические и философские книги, – выросла до потолка.

– И куда мы это денем? – спросила я.

– Отвезем ко мне, я буду читать. Мне, мама, много еще нужно всего прочесть, чтобы не повторять чужих ошибок.

– Каких ошибок? – спросила я удивленно.

– Чужих. Чтобы переделать эту страну, главное – не повторить чужих ошибок, а для этого нужно читать и читать. Я, например, еще не читал ни Бакунина, ни Кропоткина, – а вдруг они сказали что-то такое, что никто не услышал или не захотел услышать…

– Ты собираешься стать революционером? – спросила я насмешливо.

– Да. Знаешь, папа обещал познакомить меня с Гранатовым.

– С кем?

– С Гранатовым.

– Дурацкая фамилия! Он что – тоже революционер?

– Ты не знаешь Гранатова? Это же лучший писатель в России. Самый настоящий. Я дам тебе прочитать его книги, у меня в Дании есть…

Замечу в скобках, что я Гранатова чуть позже прочла – прочла и совершила одно крайне любопытное открытие, но оно касается его самого, а не его книг.

– Хорошо, прочту обязательно! Скажи, а зачем папе сжигать эти книги?

– О, это так здорово, мама! Как ты не понимаешь! Люди написали столько лишнего… Это все равно что сжигать одежду умерших от тифа или холеры. Это такая зараза – почти все, что написали люди за три тысячи лет! Они извели миллионы деревьев, испортили миллионы литров чистой воды – и ради чего? Чтобы написать какую-то несусветную, вредную чушь!

Алексей брызгал слюной и размахивал руками. «Да он совсем сумасшедший», – подумала я.

VIII

Михаил заказал грузовик, книги вывезли на дачу и свалили во дворе посреди лужайки, там, где мы обычно делали шашлыки во время нашего российского житья. На другой день Михаил позвонил, сказал, что мы можем, если захотим, ехать смотреть шоу – сожжение знаменитой светозаровской библиотеки. Он пригласил приятелей, которые жили в Москве, но им о предстоящем цирке не сказал, хотя обещал «грандиозное зрелище». Мы с Алексеем отправились в Жаворонки на электричке. Сын путешествовал с превеликим удовольствием, всматривался в лица, мотал головой во все стороны, охал: вот она какая, родина!

– Тебе что, правда здесь нравится? – спросила я.

– Еще как, мама! – отвечал он. – Это совсем не похоже на Америку и Европу! Ты погляди, здесь же люди все живые, не сытые, не довольные, не спящие, как там! Я твердо решил переехать сюда! Зачем вы хотите все продать? Где я тогда буду жить?

– Ну уж если ты, как говоришь, решил твердо, то скажи: на что ты собираешься здесь жить? Чем будешь зарабатывать? Ты же ничего не умеешь делать.

– Я не умею?! – почти вскричал он. – О, я еще как умею! Я пойду работать. В газету. Буду писать статьи о русичах. Буду возрождать Россию. Пойду к Гранатову, у него же есть своя газета «Граната».

– Нужно очень хорошо все обдумать: если ты уедешь из Дании, тебе перестанут платить пенсию, а в России жить очень сложно. Ты просто этого не знаешь. Ты глядишь в окно и думаешь, что все легко, а на самом деле все далеко не так, как ты думаешь. Даже если мы оставим тебе квартиру, тебе нечем будет за нее платить, пока не станешь хорошим журналистом.

– А я и так уже хороший журналист. Вернемся, я дам тебе почитать свои статьи.

– Хорошо, хорошо, вернемся, я почитаю, тогда и решим.

Алексей вдруг направился в другой конец вагона к мужичку, читавшему газету. Сел рядом, завел разговор. Я видела, как мужичок отложил чтение, повернулся к Алексею и стал что-то рассказывать. Алексей слушал внимательно, отвечал, видно было – отвечал с жаром, точно что-то доказывал. Между ними завязался спор. Было заметно, что мужичок сначала принял Алексея серьезно, но потом на лице его появилась деликатная усмешка, словно мой сын говорил глупости. Алексей, правда, выглядел много моложе своих лет, можно было списать его глупости на возраст, – подумала я. К счастью, уже следующая остановка была нашей, и я пошла за Алексеем.

– …и-и-и, понимаете, никогда больше не повторится, пока в мире царят произвол и насилие Америки над остальными странами. А они, американцы, такие жирные-жирные! Они жрут гамбургеры и смеются над нами! Вы вот кормите своих детей гамбургерами?

– У меня уже двое внуков, – отвечал мужичок, хитро на меня поглядывая. – А уж чем кормят их мои дети, я не знаю.

– А вы узнайте! Это крайне важно. Я, например, уверен, что они подкладывают туда какое-то такое вещество, которое делает вас зависимыми от гамбургеров. Наркотик… Эти американцы…

– Ну, наркотик во все гамбургеры не положишь, небось, Алексей!

– Еще как положишь, Антон Степанович! А еще, как вы думаете, почему мертвые должны хоронить своих мертвецов? Как могут мертвые сами кого-то хоронить?

– Алексей, нам выходить, – сказала я, деланно улыбаясь мужичку.

– Ах, что – уже? – отозвался сын. – Черт, а как же насчет мертвых? И я еще не рассказал Антону Степановичу главного, про викингов.