Аут - [8]

В открытом дверном проеме он вдруг увидел мальчика. Черного. Ребенок лет восьми глазел на них с выражением истощившегося долготерпения. Кубик растерянно завозился, натягивая простыню на совершенно голое женское тело, содрогающееся в горьком плаче.

– Хочу есть, – хмуро сказал мальчик.

– Ты что, маленький? Сам найти не можешь? – тут же взвилась Герта, перестав выть. Мальчик выслушал окрик равнодушно и сразу исчез.

– Навязался на мою голову, – сердито пожаловалась Герта.

Кубик понимающе покивал.

– Да-а. Дети. Мне кажется, мы должны их любить… И временами мне кажется, что нам не дают их любить.

– Почему это тебе так кажется? – с подозрением спросила Герта, снова поворачиваясь к нему черно-рыже-голубым лицом. – Кто не дает?

– Законы природы. – Кубик пожал плечами. – Не очень приятно в это верить.

– Может, ты веришь в байки про Божество?

Кубик поугрюмел.

– Нет. Просто мне кажется, что лучше матерям самим растить своих детей. И отцам. И любить их.

– Да за что их любить?

Кубик подумал.

– У тебя в прошлых реалах были дети?

– Не помню, – мрачно отозвалась Герта.

– Вот. А если бы были, ты бы знала, за что их любить… Если это законы природы, значит, у природы нет детей. Поэтому она так бесцеремонно распоряжается чужими. И вообще всеми… – Кубик прикусил язык: чуть было не сорвалось с него «всеми вами», – всеми нами.

Но Герта не преминула съязвить:

– Да уж, особенно тобой. Вон какой беленький да ладный. – Она вздохнула. Немного погодя продолжила: – А может, этот, – махнула рукой на дверь, – мой и есть. Сын. Да. Вот так. Я же была беременна. Кажется. Давно. Не помню. – Звучный всхлип.

Кубик протянул руку и погладил ее по рыжей голове.

Странные все-таки эти законы природы. Если, конечно, это законы, а не что другое. Противоестественные. Ненормальные.

Да и вот еще что: откуда он знает, что это ненормально? Сколько Кубик в себе ни копался, а сказать не мог – откуда. Просто знает. Такой уж родился. Или это сам он – ненормальный? Урод?

Детства своего Кубик не помнил. Впрочем, как и все. Но наверняка оно не отличалось от жизни сегодняшних мальчишек и девчонок. Тех, что попадают в случайные руки, как тот, в соседней комнате, тех, что шайками шныряют по улицам, тех, что временно живут в приютах под наблюдением апатично-тупых симов. Каждый новый реал рвет все устоявшиеся за месяц связи, разбрасывает людей, как щепки, соединяет их в произвольном, невычислимом порядке. И стирает память за тот же месяц. Новый сценарий, новая реальность, новая жизнь.

Кубик был рад, что попал в Центр. За год работы там он убедился – служащие Центра обладают бесценными привилегиями.

Баловни природы? Кубик искренне сомневался в этом. Даже принадлежа официально к клану ирчей, толкователей законов природы, – сомневался…

– Я хочу есть, – мальчик снова укоризненно смотрел на них исподлобья и теребил губу.

Герта без слов встала, накинула халат и отправилась кормить подкидыша.

Кубик продолжал страдать, валяясь в чужой постели и размышляя о причудах реальностей.

Взять хотя бы это самое «Торжество справедливости». За вчерашний день он не встретил на улицах ни одной привлекательной женщины… Гм, о присутствующих лучше даже и не думать. Только высокий градус мог так пошутить над ним. Рыжая негритянка с испорченными зубами, обвислыми щеками и большим горбатым носом… Да что там привлекательной. Молодость тоже шла по разряду «вопиющей несправедливости». Как же – мозолит глаза тем, кто потерт и пожеван жизнью. Белая кожа… о! тут особая статья. Почему особая, Кубик не знал, но каждый волосок на теле, играя роль антенны для затаенного и невысказанного, сообщал ему: да, это статья особая. Поэтому – если ты не желтый, то непременно черный. Ну и, конечно, лысый. И это только по мелочи.

Но и мелочей хватает, чтобы сполна огрести свое, законное, по физиономии.

Потому что законы – они для всех. Потому что демократия. Абсолютная демократия. А не палец в жопе.

Герта вернулась, сунула Кубику в руку большую чашку с кофе, сняла халатик и опрокинулась животом на постель. Полежала немножко молча, внимательно глядя, как он жадно глотает огненную жидкость. А когда он поставил чашку на пол, рука ее медленно поползла в его сторону. Залезла под простыню. И решительно пошла на штурм.

Кубик бесстрастно отбил нападение. Рука уползла обратно.

– Мне пора на работу, – сказал он, не двигаясь с места.

– Ты работаешь? – поразилась Герта.

– Ну… – Кубик понял, что, разнежившись, проболтался и теперь она от него не отвяжется. – В общем да.

Герта рассматривала его как диковинную зверушку. Работает! Неслыханно. Людям не полагается работать. Они же не роботы. И не симы какие-нибудь.

– И где ты работаешь?

– Там. – Кубик махнул рукой. Выразиться яснее он не имел права.

– Значит, – в голубых глазах прыгала потрясающая догадка, – вот почему ты не такой, как мы все. И чем ты занимаешься?

– Конкурсом. – Кубик сказал правду. Это была примерно одна десятая часть правды.

Герта насторожилась. Спина напряглась и светлые на фоне черной кожи соски вислых грудей оторвались от постели. Кубику было неинтересно и неприятно на них смотреть. Он хотел уйти. Удерживала лишь стыдливая благодарность к этой некрасивой женщине, вырвавшей его из лап несчастных и злобных громил. В конце концов, все они, в этом городе и в этом мире, так или иначе несчастны. А в несчастье нужно держаться друг за друга. Пока позволяют законы природы.