Аттила. Бич Божий - [92]

Но как он мог рассчитывать, что Аэций так просто даст ему уйти? Тому есть несколько объяснений.

«Предположение первое: Аттила сохранял численное превосходство, и активное преследование его было чревато для Аэция определенным риском. Он отступал — и этого было довольно.

Второе предположение: Аттила был уверен, что Аэций не станет продолжать войну, так как, не получив от Валентиниана III дополнительных легионов, он мог преподнести отступление гуннов как победу и претендовать на триумфальную встречу в Италии.

Третье предположение: возобновление сражения привело бы к полному разгрому гуннов, от которого Аэций предпочел пока воздержаться, понимая, что Аттила не нападет. Аттила же осознал, что одного только героизма и численного превосходства недостаточно, чтобы выиграть войну. Он оценил преимущества техники и снаряжения римлян и опасался нового, еще более тяжелого поражения. Поэтому он решил вести себя как побежденный, демонстративно отступив, чтобы Аэций посчитал ненужным добивать поверженного врага, признавшего свое поражение.

Четвертое предположение: между Аттилой и Аэцием существовал сговор. Даже сойдясь на поле брани, они инстинктивно оставались сообщниками. Каждый мог стремиться победить другого, но никак не уничтожить. Раздел «мира» все еще был возможен, надо было только дождаться удобного момента и разыграть свои личные козыри. Аэций отпустил Аттилу, как сделал это еще раньше под Орлеаном. Аттила сделал бы то же самое, если бы повернулось колесо фортуны и побежденным оказался бы Аэций. Можно даже предположить, что посредничал не один только Констанций и связь между Аттилой и Аэцием поддерживалась регулярно, даже в самые напряженные периоды их взаимоотношений. Подобное возможно и невозможно. Возможно, что в 451 году так и случилось…

Была у Аттилы и еще одна причина уйти: он должен был сохранить доверие союзников.

Если в сложившихся условиях Аттила и согласился сыграть для римлян и галло-римлян роль побежденного, то гунны и их союзники вовсе не считали сражение проигранным. Бой был прерван, и хотя обе стороны понесли тяжелые потери, ничего еще не было решено. В глубине души Аттила считал, что потерпел поражение, для стороннего же наблюдателя его отступление к Шалону могло выглядеть очередной военной хитростью, как и под Орлеаном. Он не намечал перед своими воинами иной цели, кроме туманного «поставить Рим на колени», и мог рассчитывать на их безоговорочное подчинение в предстоящих кампаниях. Уходя из Галлии (хотя он никогда не говорил и, видимо, тогда еще не думал, что гунны покидают ее навсегда), Аттила хотел показать, что после целого ряда проведенных здесь успешных боев он решил сменить театр военных действий по чисто тактическим соображениям. Воины любили риск и приключения и верили в полководческий гений Аттилы, поэтому выполняли приказы, не задавая лишних вопросов.

Аттила извлек из своего галльского похода немало ценных уроков: неожиданный героизм галло-римлян, участие на их стороне варваров-добровольцев и багаудов, стойкость осаждаемых городов и бесцельность «показательных» расправ. Кампанию следовало провести совсем не так, ударив одновременно и с севера, и с юга. Если бы только вестготы были союзниками гуннов!.. Галлия не смогла бы отразить двойной удар, не уменьем, так числом взяли бы. Но партия еще не закончена. Сейчас надо перенести войну в Италию, пребывавшую в упадке, загнивавшую под бездарным управлением ставленников Валентиниана и охранявшуюся армией наемников. Италия не способна на спонтанный национальный порыв в галльском стиле. После падения Италии и вестготы наконец поймут, что не в их интересах становится на пути победителя, и тогда завоевание Галлии станет вполне осуществимым делом.

Аттила также рассчитывал, что франки, уже давно подбиравшиеся к Галлии, не остановятся на занятых рубежах, а продолжат свое вторжение. Надо дать им время увязнуть в борьбе с коренным населением, чтобы они обескровили себя понесенными в этой борьбе потерями. Заручившись поддержкой остготов, можно будет сравнительно легко покорить их. К тому же франки вряд ли выступят единым фронтом. Их многочисленные вожди и царьки постоянно враждуют друг с другом. Взаимная ненависть Рамахера и Вааста яркий пример тому. Часть франков может даже перейти на сторону гуннов. Франкам нужно будет еще «переварить» свои новые завоевания в Галлии, поэтому большинство их скорее всего примет дружеское покровительство Аттилы в обмен на признание его верховной императорской власти. Пока что они рассчитывают на расположение римлян, но их ждет скорое разочарование. Аттила по опыту знает цену этому расположению. Франки быстро расстанутся со своими иллюзиями, когда поймут, что они нужны Риму только для охраны его границ и что их дальнейшая экспансия будет воспринята враждебно или допущена на унизительных условиях.

Аттила питал надежду, что, когда он вторгнется в Галлию с юга, паника охватит всю страну и франки воспользуются этим, чтобы захватить новые земли в восточной ее части. Остатки верных Риму войск окажутся зажатыми между наступающими гуннами и франками. Надо только заранее провести переговоры с франками и выработать общие правила игры. Дипломатия сыграет здесь решающую роль.