Аттила. Бич Божий - [104]

Наконец, объявлен общий сбор, и войско двинулось на Аквилею.

Аквилея находится, вернее находилась, к западу от полуострова Истрия — маленького выступа в Адриатическом море между северным побережьем Далмации и Венецианским заливом, на котором расположен Триест.

Аквилея стояла совсем недалеко от Триеста, тогда еще Тергестума, практически на месте современного ГрадишкаПостойна к югу от Гориции. К западу, в направлении Падуи, ныне расположена Венеция, также обязанная своим рождением Аквилее и гуннам.

Аквилея считалась неприступной, хотя в 361 году Юлиану удалось захватить этот город и расправиться с гарнизоном, присягнувшим его сопернику Констанцию. Решающую роль при осаде тогда сыграла особая плавучая машина, водруженная на три гигантских корабля, соединенных общей палубой-настилом. Но Аквилея действительно была твердым орешком. Вестгот Аларих, который в 410 году разграбил Рим, потерпел поражение под ее стенами. Аквилея была крепостью из крепостей. Ее окружали широкий ров с водой и высокие стены с башнями. В Аквилее был самый крупный и красивый порт на Адриатике, здесь располагалась база военного флота, очищавшего море от пиратов. Наряду со стратегическим, город имел и большое экономическое значение, находясь на пересечении торговых путей, связующих различные города Италии, с одной стороны, и Иллирию, Паннонию и задунайские варварские земли, с другой. Здесь сходились две цивилизации. В городе размещался элитный гарнизон, но и все мужское население было одновременно воинами, моряками, торговцами и банкирами. Городом правили «сенаторы», на которых лежала ответственность, но и простой народ, весьма деятельный, тоже не был бесправен. Это был город с уважаемыми матронами, искусными ремесленниками и торговцами, роскошными куртизанками и несметными шлюхами. Город-страж и город — средоточие роскоши, город полководцев и негоциантов, судовладельцев и гладиаторов, крупной буржуазии и не бедствующего пролетариата. Древний и современный. Богатый и неприступный. Перекресток двух Империй, оберегающий их от тревог, уверенный в своей судьбе.

Именно поэтому Аттила и жаждал захватить его.

Это не Мец, не Орлеан, не Реймс и не Париж! Это козырь из козырей — ключ к Риму, к Равенне, Константинополю — и Галлии. Это путь куда угодно — и в первую очередь к славе.

Началась неторопливая методическая подготовка к осаде. Никаких преждевременных штурмов, никаких попыток перекрыть доступ к морю.

Спустя неделю, еще ни разу не задействовав свои баллисты и катапульты, Эдекон пустил в дело команды саперов и таранщиков. Град стрел и дождь кипящего масла заставил их ретироваться. Готовясь к новой атаке, они остановились довольно далеко от расположения основных сил, чем не замедлили воспользоваться осажденные. Ночью они предприняли вылазку и перебили неосторожных гуннских саперов.

Через несколько дней Эдекон приказал обстрелять город из баллист, пока новые саперы рыли подкопы, а штурмовые отряды с крюками и цепями пытались взобраться на стены.

И на этот раз полный провал. Подкопы не смогли обрушить стены, а те, кто лез на стены, лежали у их подножия.

Участились вылазки осажденных, нагоняя все больший страх на гуннов.

Катапульты применялись редко — похоже, Аттила надеялся взять город измором. Но к концу первого месяца осады голод грозил самим гуннам. Разорив окрестности, они сами лишили себя легко доступных источников продовольствия. Теперь приходилось ослаблять армию, отправляя за тридевять земель специальные команды, которые с грехом пополам снабжали войска. Начались эпидемии. Дух воинов упал, и — невиданное дело — обычно стойкие кочевники начали, как сообщает Иордан, роптать и жаловаться на судьбу. Лагерь гудел и волновался.

По легенде, Аттила уже собрался было снять осаду, но тут увидел стаю аистов, летевших из города. Это был знак: аисты покидают обреченный город, значит, пришло время решительного штурма.

Но это легенда. А были аисты или нет, осада продолжалась еще месяц без попыток массированного штурма. Аттила еще дальше засылал продовольственные команды, ждал, пока утихнет эпидемия энтерита благодаря обильному потреблению кумыса, и убеждался, что город способен выдержать долгую блокаду. Он боролся с ночными вылазками горожан, применяя все новые военные хитрости: приказывал установить ложные лагеря возле самых стен, даже с шатрами вождей, но только без людей, распоряжался вести по ночам со всех сторон обстрел города из баллист и тому подобное.

Обстрел велся несколько суток, тогда как городские орудия лишь изредка отвечали. Снова были проделаны подкопы, и на этот раз с некоторым успехом: обвалилась стена, но это был всего лишь внешний слой, практически облицовка настоящей мощной крепостной стены. Подкоп пришлось продолжить.

Стали доходить тревожные вести: Марциан решил вступить в войну и двинул легионы в Мезию. Надо было скорее кончать с Аквилеей, чтобы избежать неожиданного нападения с востока. Осада затянулась, три месяца — слишком большой срок.

Итак, все поставлено на карту. Шесть часов непрерывного обстрела из катапульт при одновременных саперных работах. Стены рушатся. Большие массы осажденных бегут по побережью моря на запад. Онегез приказывает не препятствовать им и не тратить время на ненужное преследование: сейчас главное — взять город. Эти беглецы укрылись на островах в лагуне и основали Венецию.