Атомный век - [16]

Командир роты после секундной паузы спросил:

— Ты — ы-ы… за него отвечаешь?..

— Отвечаю.

— Точно? Не подведёт?

— Как за самого себя.

Разумеется, он ни на кого не мог положиться, как на самого себя, но в армии так принято — перекладывать ответственность на другую голову, а потом, если что, эту самую голову с удовольствием отворачивать.

— Тогда забирай, — разрешил Ашкинази.

— Спасибо, Виктор Захарович, — поблагодарил Берзалов и, не успев бросить трубку на рычаг, крикнул: — Эй, есть кто там?

— Есть! — в дверном проёме, как привидение, возник жуликоватый Иван Зуев по кличке Форец, с цыганской внешностью, разухабистый, ловкий, разве что без серьги в ухе.

Это боец был известен тем, что часов за пять до начала войны во время дежурства на пункте связи поднял тревогу, что абсолютно случайно спасло бригаду. То ли ему приснилось, то ли померещилось, однако он, не предупредив дежурного офицера, врубил сигнал «ядерная атака». За такие совпадения во время войны давали героя России, а на этот раз обошлись гауптвахтой. Пока проверяли, пока делали запросы по постам наблюдения, пока звонили в вышестоящие инстанции, бригада стояла до начала реальной войны по готовности номер один, то есть по местам, в АЗК, в напряжении, да ещё и в укрытиях. Можно представить, какие проклятия сыпались на голову рядового Зуева. «Да ты, Зуев форец! — воскликнул генерал — лейтенант Турбаевский, когда к нему доставили нарушителя спокойствия. — Посидишь десять суток!» Так кличка Форец и приклеилась к Зуеву.

— Дуй к Гаврилову, пусть забирает своего архаровца Гучу, комроты разрешил.

— Есть! — обрадовался Зуев по кличке Форец и убежал быстрее ветра.

Только Берзалов перевел дыхание, только наложил последний стежок и полюбовался на плоды своей работы, как в землянку влетел сержант Померанцев — высокий, худой, рыжий, с тощей шеей, как у облезлого кота. Порой Берзалов ловил его на том, что он ходит с недельной щетиной, которая росла у него исключительно на этой самой тощей шее, ну и наказывал, естественно, но строго в рамках устава. За что на Берзалова даже не обижались.

— Товарищ старший лейтенант, товарищ старший лейтенант, там наших бьют!

— Как!!! — подскочил Берзалов и прибежал как раз вовремя.

Прапорщик Мартынов лежал на земле под священными стенами храма и подвергался побоям со стороны страшно небритого старшего сержанта Гучи. Вокруг образовалось кольцо из бойцов, которые, к счастью, в драку не лезли, а всего лишь самозабвенно орали:

— Врежь ему!!! Врежь ему!!!

Естественно, врезать надо было прапорщику, которого Гуча усердно кормил пылью.

— Вашу — у-у Машу — у-у!.. Отставить! Гуча, в чем дело?! — крикнул Берзалов таким громовым голосом, что борющиеся в пыли разом расцепились.

— Так он знаете, что сказал?! — вскочил с Мартынова здоровяк Гуча, придерживая его, однако, могучим коленом. — Знаете?!!

— Докладывай! — велел Берзалов, заранее делая прапорщика Мартынова обвиняемой стороной.

— Он!!! — Гуча показал грязным пальцем на Мартынова, как на врага народа. — Сказал, что мы всё равно смертники и что огнемёты «шмель — м» нам без надобности, мол, мы обойдёмся обычными РПГ-7. Мамой клянусь!

Лицо у Гучи было вечно несерьезным, словно он, общаясь с собеседником, одним ухом слушал ещё кого‑то. Вот и сейчас он вроде бы, говорил с Берзаловым, но подразумевал словно бы ещё кого‑то третьего. Странная у него мимика, подумал Берзалов, не поймёшь, когда он весел, а когда угрюм.

— У — у-у… гад!!! — загудели все, готовые растерзать прижимистого Мартынова даже не на мелкие кусочки, а на атомы.

— Тихо! Вашу — у-у Машу — у-у!.. — рассвирепел Берзалов. — Ты что, прапорщик, белены объелся?!

— Никак нет, — заныл Мартынов, размазывая по лицу кровавые сопли. — Они меня неправильно поняли. «Шмель — м» страшный дефицит. Я им говорю, принесите мне подтверждение от командира роты, я выдам…

Берзалов сразу всё понял: прапорщик Мартынов, как всегда, качал права. Нравилось ему быть барином: хочу дам, хочу не дам, а прикрывался Ашкинази, потому что Ашкинази коллекционировал оружие, а Мартынов имел возможность доставать ему самое экзотическое и редкое. Хочешь американскую штурмовую винтовку SCAR, семь шестьдесят два, на тридцать девять, или даже с усиленным патроном на пятьдесят один миллиметр — пожалуйста; хочешь, опять же американский дробовик ММ-12 с барабанным коробкой на двадцать патронов — пожалуйста; а хочешь многоствольный пулемет «миниган» — вообще без проблем, только закрывай глаза на шалости прапорщика Мартынова. А с командиров отделений, не говоря уже о рядовых, три шкуры спускал за несданное или попорченное в бою оружие, сам же, похоже, приторговывал амуницией и ещё кое — чем, в частности, взрывчаткой, которой глушили рыбу. Только за руку его никто поймать не мог. Поэтому, как говорится, у бойцов и накипело.

— У тебя список есть?! — Берзалов невольно сделал по направлению прапорщика приставной шаг, которым обычно двигаются в боксе, приноравливаясь к противнику.

Прапорщик Мартынов был здоровее даже старшего сержанта Гучи, и поджарый Берзалов со своим вторым средним весом в обычной жизни против такого здоровяка не выстоял бы и минуты, но за плечами у Берзалова было девятнадцать боёв международного уровня и ни одного поражения, а хук правой в челюсть или в висок оказывался роковым для большинства противников, даже такой комплекции, как Мартынов, поэтому прапорщик Гнездилов покорно ответил, шмыгая разбитым носом: