Атомный век - [12]

В те годы страна находилась в тяжелом положении, потому что страны НАТО формировали ПРО, и Россия прилагала титанические усилия для сохранения баланса сил. Система ВКО была чисто оборонительной, а стратегические наступательные силы оказались скованными договорами СНВ. И видно, этого баланса не хватило, раз америкосы затеяли войну. Хотя, судя по всему, их экономика рассыпалась, как карточный домик. Так что, похоже, третья мировая была предопределена не военными амбициями противника, а его неуверенным положением в мире: мол, пока есть силы, надо воевать. А то потом и сил не будет — Россия окрепнет настолько, что воевать будет себе дороже, а пока есть шанс уцелеть в третьей мировой и даже расцвести на её пепелище. Разумеется, США принялись за Россию со всем тем лицемерием, на которое всегда были большие мастера. Умасливали на всяческих саммитах обещаниями и лестью и тут же с безмятежным видом подкладывали «свинью» в виде самых разных провокаций, дабы шантажировать Россию, держать её на коротком поводке и беззастенчиво вешать обвинительные ярлыки. Потом уже оказалось, что все их «перезагрузки» гроша ломаного не стоят. Политическое шарлатанство, ограничение маневра России, расшатывание власти с помощью продажной оппозиции — вот те иезуитские принципы которые были положены в основу политики США. Говорили одно, обещали другое, делали третье, втайне готовясь к войне. Слава богу, наши не прозевали, думал Берзалов, но от этого не легче. Все предстоит начинать сначала. Кстати, идеи о постъядерной зиме оказалась мифом. Первое атомное лето, действительно, было холодным и дождливым, но это во многом и помогло смыть с поверхности земли радиоактивные осадки. Правда, эпицентры ядерных взрывов были недоступны, но по словам тех немногих, кто специально был направлен туда на разведку, жизнь там зарождалась в виде полчищ крыс и тараканов. Баяли также, что там появились мутанты. Но это оказалось досужим вымыслом фантастов и неврастеничных натур.

На поле рядом с монастырём стояли два вертолёта Ми-17. Их‑то и слышали они со Славкой Куоркисом, когда пили пиво. Значит, кто‑то прилетел по мою душу, решил Берзалов и не ошибся. Его встретили начальник штаба батальона подполковник Егоров, его заместитель Якушев и подполковник Степанов из штаба бригады.

Берзалов сразу же уловил их нервозный запах. В каждом из них он отличался всего лишь степенью этой нервозности. Сильнее всех «благоухал» Егоров, к его обычно спокойному запаху роз примешивался резкий, почти отталкивающий запах скипидара. Несомненно, что его душа вошла в противоречие с приказом, привезенным из штаба бригады подполковником Степановым, который тоже нервничал. Но не из‑за тревоги за жизнь старшего лейтенанта Берзалова, а из‑за того, что ему здорово намылил голову никто иной, как командир бригады Турбаевский, и теперь почему‑то карьера подполковника целиком и полностью зависела от него — старшего лейтенанта Берзалова. Однако, естественно, подполковник Степанов об этом ничего не сообщал, поэтому его запах был с хитринкой, чуть приторный, правда, не такой, как у Бура, мягче, не бурный, а стойкий.

Кто из них троих пах меньше всего — так это майор Якушев, который, будучи ни рыбой и не мясом, всю ответственность с лёгким сердцем перекладывал на Егорова. И какой бы приказ ни привёз подполковник Степанов, он согласился бы с любым, даже если бы в нём говорилось, что во имя победы надо положить всю бригаду. Посему пахло от него очень романтически — библиотечной пылью и… клопами… — мелкими, бурыми, кровавыми.

— Лейтенант, подойдите к столу, — попросил подполковник Степанов.

Берзалов сделал два шага вперёд и увидел, что на столе, наряду с другими картами, лежит та самая, которую он сегодня утром отправил в штаб бригады. Должно быть, она и стала той, последней каплей, которая переполнила чашу под названием судьба, а точнее, та самая, которая, должно быть, уточнила общую картину, творящуюся в головах начальника штаба бригады и генерал — лейтенанта Турбаевского.

— Основная твоя задача, — сказал подполковник Степанов, — разведка и ещё раз разведка. Самая настоящая глубокая разведка. У нас нет никаких данных в южном направлении. Вернее, они конечно, есть, но надо проверять и ещё раз проверять, а потом уже….

Берзалов очень удивился. Он полагал, что уж южное‑то направление как раз разведано лучше всего, потому что, считай, под боком, каких‑нибудь полторы тысячи километров, если мерить до самого Азовского моря. По военным меркам это совсем ничего. Но если это утверждает главный «оператор» штаба бригады, то так тому и быть, потому что «оператор» — это тот человек, который занимается анализом оперативной обстановки.

— А что именно? — спросил он настороженно и по тому, как кисло поморщился Егоров, понял, что спрашивать не стоило, что они сами сомневаются в достоверности сведений, но даже этой малостью делиться не хотят, по каким‑то своим соображениям.

Эту его нервозность уловил подполковник Степанов и сказал железным тоном:

— Не буду от вас скрывать, в юго — западном направлении мы посылали две труппы. Однако… — он сделал паузу, дабы его слова прозвучали более весомо, — никто из них не вернулся. По нашим сведениям… — он пригласил Берзалова жестом подойти ближе, — где‑то здесь… — он очертил карандашом круг километров в двести, прихватив Харьков и Белгород, — где‑то здесь… они пропадали. Связь, сами понимаете, плохая. Последний сигнал пришёл из окрестностей города Красный Лиман. Всё, что я вам сейчас скажу… — он почему‑то сердито посмотрел на Егорова и Якушева, — является государственной тайной. В общем, есть предположение… что американцы все же успели высадить десант в этом районе. Мы иногда ловим отсюда странные сигналы. Но… — и подполковник для наглядности поднял указательный палец, — из вашей группы никто не должен знать об этом, потому что такие сведения могут сыграть на руку нашим вероятным конкурентам.