Атомный конструктор №1 - [3]

И тому есть причина.

Безусловно, та же МБР Р-36 и прочие грозные наши МБР, самолеты, ракеты, подводные лодки и вертолеты — создания коллективные. Однако традиционно у собирательного понятия «коллектив», если это действительно сильный, незаурядный творческий коллектив, имеется и имя собственное — имя его руководителя. «Чкаловский» АНТ-25 «делал» Туполев, автомат «АК» — Калашников, «гагаринский» «Восток» — Королев, танки «ИС» — Котин, пушку «ЗИС-5» — Грабин, МБР Р-36 — Янгель и Уткин.

А кто делал ядерное боевое оснащение для Р-36, то есть — боевой блок с термоядерным зарядом? Кто делал ядерные заряды для множества других серийных систем советского ядерного оружия?

Стандартный ответ даже сегодня: «ВНИИЭФ».

Но почему так? Почему — обезличенно? Что — в ядерном оружейном деле, в отличие от ракетчиков, авиационщиков, танкистов, не нашлось выдающихся личностей с яркой индивидуальностью?

Нет, конечно! В среде первых советских «бомбоделов» их было как минимум не меньше, чем у других их «оборонных» коллег. Собственно, в «галактике» Трижды Героев Социалистического Труда большинство созвездий — «атомного» происхождения! Причем из ВНИИЭФ — пять: Юлий Борисович Харитон, Андрей Дмитриевич Сахаров, Яков Борисович Зельдович, Кирилл Иванович Щелкин и Николай Леонидович Духов!

Но в том, что ракеты и самолеты «делали» конкретные Главные конструкторы, а ядерные заряды — «ВНИИЭФ», был свой смысл, ибо ядерная оружейная работа с самого начала зарождения имела свои, только ей присущие особенности — объективные и субъективные. И эти особенности прямо сказались на профессиональной судьбе и формальном положении Давида Абрамовича Фишмана и его коллег. Кроме многолетней предельной секретности ядерной оружейной работы и предельной же засекреченности (по сравнению даже с ракетчиками) имен ее руководителей, у ядерного зарядостроения имелись «изюминки», свойственные лишь ему…

ВНАЧАЛЕ, пожалуй, надо сказать об особенностях объективных.

В любой сфере технической деятельности замысел новой, пионерской инженерной системы, ее физический, расчетный и конструктивный облик — это плод размышлений, прежде всего, конструктора. Он может привлекать для консультаций и оценок ученых и исследователей — физиков и математиков, термодинамиков и газодинамиков, материаловедов и кристаллографов, химиков и «прочнистов». Но главная фигура разработки — он, человек конструирующий! То есть — создающий на бумаге детально разработанный план некой будущей материальной конструкции.

Любая идея — если она осуществима — в конце концов материализуется в виде некоего устройства, состоящего из собранных воедино и совместно функционирующих деталей. А любая деталь (как и конструкция, из них состоящая) до того, как быть изготовленной из того или иного конструкционного материала, возникает на чертеже конструктора. А еще до этого — в его голове. В его! При этом все основные идеи и решения рассматриваются и утверждаются главным оценщиком качества замысла — Главным конструктором.

Это — азбучная истина и аксиома для авиаторов и ракетчиков, судостроителей и машиностроителей, для танкистов и артиллеристов, для создателей новых ткацких станков и космических кораблей.

Однако ядерный заряд — конструкция особая и особо наукоемкая! Более того — в некотором смысле она уникальна с точки зрения условий ее реализации, потому что физическую идею заряда определяет не инженер, а ученый, не конструктор, а физик-теоретик. Недаром лишь на предприятиях атомной отрасли была введена должность

Научного руководителя предприятия — чего никогда не было ни в авиации, ни в космической отрасли.

Конструктор же должен идею физиков материализовать, превратить в металл. Занятие для него, вроде бы, испокон веку, привычное, но. Но здесь он — традиционно создатель, инженер (от латинского ingenium — изобретательность) впервые должен был материализовать чужие идеи. Да к тому же — идеи, не то что бы плохо им понимаемые, а чаще всего — и вообще не воспринимаемые им на должном уровне, «печенкой», так сказать. Увы, ядерная физика, физика микромира — вещь весьма специфическая, и сами физики порой признают, что некоторые идеи и разделы ядерной физики понятны считанным десяткам людей на планете.

И это, похоже, так и есть.

Тем не менее, в металл (через этап чертежа) любые идеи воплощает конструктор, а не теоретик! Самый оригинальный замысел самого талантливого физика так и останется лишь блестящим замыслом, если инженер-конструктор не сумеет адекватно перенести его в конструкцию, в «болты и гайки»! То есть, физика и конструирование переплетаются в зарядостроении очень своеобразно, не так, как в других наукоемких отраслях.

В советском Атомном проекте эта объективная особенность нового, необычного дела отразилась в том, что главный физик-теоретик, непосредственно отвечающий за создание первой советской Бомбы — Юлий Борисович Харитон, вначале возглавил «прототип» ВНИИЭФа — КБ-11, в должности именно Главного конструктора. Хотя фактически он — ученик Иоффе, Резерфорда, Семенова, осуществлял научное руководство и с самого начала был Научным руководителем оружейных работ. Харитон — всеми уважаемый «ЮБ», полностью отвечал этой своей первостепенной ипостаси, но был ли «ЮБ» реально и Главным конструктором?